Совет Народных Комиссаров в заседании от 12 апреля с. г., заслушав доклад народного комиссара по просвещению о предложении Академией наук ученых услуг Советской власти по исследованию естественных богатств страны, постановил: пойти навстречу этому предложению, принципиально, признать необходимость финансирования соответственных работ Академии и указать ей как особенно важную и неотложную задачу разрешение проблем правильного распределения в стране промышленности и наиболее рациональное использование ее хозяйственных сил. На заре нашего государства, в его первую весну, Академия наук предложила Советской власти свои ученые услуги по исследованию естественных богатств страны. То был первый шаг молодой советской науки на новом пути. Никогда и нигде до того времени, ни в одной стране наука не рассматривалась, как дело государственное, как активная сила, непосредственно участвующая в преобразовании мира. Нигде и никогда наука не развивалась так бурно, так плодотворно, как в нашей стране после Октября. В том же 1918 году начало работать первое созданное Советской властью научно-исследовательское учреждение - Рентгенологический и радиологический институт. Он был как бы колыбелью, в которой росли многие крупнейшие советские ученые, ученые нового типа, не кабинетные деятели науки, а люди, объединяющие глубокие теоретические познания с практическими потребностями быстро развивающегося народного хозяйства, ученые, составившие впоследствии гордость и славу советской и мировой науки. «С первых лет Советской власти наука стала общегосударственным делом, предметом постоянной заботы партии и народа. Советское государство даже в самые тяжелые для страны годы не жалело средств на организацию широкой сети научно-исследовательских учреждений, развитие фундаментальных и прикладных направлений науки, экспериментальной базы научных исследований, подготовку кадров», - говорится в Тезисах ЦК КПСС «50 лет Великой Октябрьской социалистической революции». Путь, пройденный советской наукой, огромен. Теперь в каждой республике работают свои национальные академии наук. Сотни институтов раскинулись по всей нашей необъятной стране, выросли новые научные центры. Если раньше наука была привилегией столиц, то теперь мировой известностью пользуются сибирские научные центры. Семьсот тысяч научных сотрудников решают сложнейшие проблемы современного естествознания. Мы по праву гордимся первой атомной электростанцией и первым прорывом в космос, тонким лучом квантового генератора и проникновением в тайны живой клетки, тайны наследственности. Мы гордимся и тем, что четверть всех ученых мира работают в советской науке. «В нашем обществе, - говорит президент Академии наук М. В. Келдыш, - наука играет двоякую, одинаково важную роль. С одной стороны, ей принадлежит большая роль в формировании мировоззрения, с другой - различные ее отрасли в той или иной мере служат основой создания материальной базы развития общества. Все это имеет особое значение для построения коммунистического общества». Об ученых Сибири, о новом научном центре, о пути в науку рассказывает этот очерк.

Воплощение

Города еще нет. Ни конкретных планов, ни чертежей. Есть мечты. Мечты создать город науки, филиал Сибирского отделения Академии наук СССР в Шушенском. В глухом сибирском селе Шушенском, где отбывал ссылку Владимир Ильич Ленин. Города еще нет. Но есть опыт создания в Сибири крупных научных центров. Есть мечты. И есть люди, способные их воплотить... Ох, и хорошо идти по хрустящему снегу! С Обского моря дуют ветры, тревожные, как полусон, предвещающие весну. Но в Сибири в марте - апреле до весны еще далеко. И на улицах Академгородка каждый второй с лыжами. Каждый третий с детскими салазками, в которых величественно сидят карапузы и требовательно взирают на мир. По улице прошла оживленная группа людей. Слышна английская речь. Я знаю: это ученые, приехавшие на Международный симпозиум по физике твердого тела. Соотечественники Уэллса, не поверившего Владимиру Ильичу, когда Ленин в холодной, темной, задавленной голодом и сыпняком Москве говорил писателю об электрификации, о развитии промышленности и науки нашей страны. Наверное, то, что английские, американские и французские физики приедут в эту страну на Международный симпозиум (и на симпозиум не в Москве или в Ленинграде, а в «глухой, медвежьей Сибири»), показалось бы тогда Уэллсу, автору научно-фантастических романов, самой яркой фантастикой. Англичане переходят на левую сторону и по Морскому проспекту идут к гостинице «Золотая долина». А я шагаю мимо корпусов научных институтов, воплощающих строгую изысканность в холодный, скупой расчет. Некоторые из них, как, например. Институт кинетики и горения, прячутся за деревьями в лесу. «Закончил опыт и сразу становись на лыжи», - шутят химики. Институты гидродинамики, ядерной физики, математики стоят у шоссе, и из автобуса можно прочитать надписи у входа. Сейчас уже поздно. Но во многих окнах институтов продолжает гореть свет. Может быть, в эти минуты какой-нибудь физик или математик, как уставший скрипач, разминает затекшие пальцы. На доске перед ним формулы, формулы, формулы. Лебяжьи шеи интегралов. Верблюжьи горбы кривых. Он старательно вытирает доску и отрывисто бросает товарищу: «Ладно, пойдем ужинать». Это значит: пока не получилось. На улице они минут пять ждут автобуса. Ошибка в расчетах выползает из каждого уголка памяти, заполняет мозг. В автобусе мало народа. Он почти пуст. И я вижу, как они садятся на передние места. Почему-то мне кажется, что эти двое сегодня еще вернутся в институт. За стенами этого института работает электронная машина. Ее соавтор (математик, историк или экономист) внимательно проработал, продумал и дал машине четкое задание. И она считает. А в этом окне в свете настольной лампы видно, как несколько теней склонились над столом. Тут нарастает азарт коллективной умственной работы. Сейчас они один мозг. Одна мысль. Может быть, они спорят, а может, молчат, может, идет тут безмолвная борьба. Они бывают разные, эти идущие в тиши кабинетов и лабораторий битвы. Иногда они быстры, стремительны. Иногда длятся долго, очень долго, как осада большого города. И все чаще помогает ученым сражаться новейшее исследовательское оружие. Максим Горький вспоминал, как вскоре после революции Владимир Ильич сказал ему, что если бы советских техников поставить в идеальные условия для их работы, то лет через двадцать пять Россия стала бы передовой страной мира. Сейчас тут, в медвежьей, глухой Сибири, месте ссылки царской России, в Сибири, которой грозили полицейские революционерам, созданы такие условия. Когда это началось? В 1957 году на берег Обского моря приехали строители, поставили первые палатки, временные бараки. До тех пор в структуре Академии наук СССР не было учреждения, подобного Сибирскому отделению. Все существующие отделения строились, если можно так сказать, по отраслевому принципу. А тут предстояло впервые создать отделение, связанное не той или иной научной специальностью, а единой территорией, на которой находятся научные институты, которую они осваивают и изучают, откуда черпают новые научные кадры специалистов. Для такой концепции Сибирь была идеальным местом. Ученые должны были изучить и использовать богатые природные ресурсы этого края. Изучить, обосновать происхождение, развитие, закономерности и пути использования сибирских руд, нефти, газа, алмазов, золота. Им предстояло овеществить мысль Ленина о полной электрификации этого богатейшего края, осуществить смелые технические проекты, зажечь на земле свою собственную звезду, созданную исследователями в лабораториях. Сибирь настоятельно требовала создания новой кузницы кадров исследователей, воспитывающихся на самом высоком уровне, в свете самых последних научных и философских идей. Территориальный признак тут не простой формализм. Исследователь должен сейчас понимать несколько, если можно так сказать, языков в науке. Ведь наиболее яркие открытия совершаются в наше время как раз на стыке наук. И снежные пики науки берутся совместным штурмом представителей нескольких специальностей. Физики, математики, химики, биологи, экономисты, энергетики, механики и геологи должны были жить вместе, рядом, работать в соседних институтах, как помощники, как соавторы. Этого требует жизнь и развитие науки второй половины двадцатого века. Теперь ученые так и работают не только в Новосибирском академгородке, но и в городках науки Иркутска, Красноярска, Владивостока. И в этом еще одно подтверждение, еще одно овеществление формулы Владимира Ильича Ленина, высказанное им в «Философских тетрадях», в работе «Материализм и эмпириокритицизм», о единстве науки, техники, диалектического материализма. Пожалуй, редко бывает, когда почти все сотрудники лаборатории сразу, без всяких разговоров, соглашаются переехать из Москвы в Сибирь, за тысячи километров. И если об этом пишем мы, журналисты, то у читателя где-то в глубине души кроется недоверие: в жизни так просто никогда не бывает. Но именно так было в лаборатории А. М. Будкера в Институте атомной энергии, которым руководил замечательный ученый Игорь Васильевич Курчатов. Буквально через две минуты после предложения почти все сотрудники согласились ехать. А еще через два дня был подписан приказ о создании в Сибири на базе лаборатории нового института - Института ядерной физики. Дело в том, что еще задолго до того, как заговорили о создании сибирского научного центра, вопрос о переезде лаборатории из Москвы обсуждался в институте. Лаборатория росла, усложнялась ее тематика. Она перерастала в самостоятельный научный организм. Ученые подбирали место для этого будущего института, спорили, советовались с Курчатовым. И решили: Новосибирск. А в это же время инициаторы создания Сибирского отделения Академии наук СССР Лаврентьев, Соболев, Христианович тоже подыскивали место для будущего научного центра. Задумывались о переводе своих лабораторий в Сибирь и многие ученые из химических и биологических институтов. Это был естественный, назревший процесс. И когда фактически оформилось решение о создании Сибирского отделения Академии наук СССР, оно упало на хорошо подготовленную почву. Приехали выбирать место. Деревья стояли в первом золоте осенних листьев. И само собой выплыло название - Золотая долина. Спустя два года ученые были немало смущены, узнав, что место, где они живут, раньше называлось Волчьим Логом. Вокруг шумит почти тайга. Течет Зырянка-реченька. Кому наука дорога. В столице делать нечего. Прощай, Москва. Сибирь кругом, Живем семьей единою. Наш новый дом теперь зовем Мы Золотой долиною... - распевали тогда на веселых капустниках и безусые юнцы, вчерашние выпускники московских, ленинградских, тбилисских, украинских вузов, и маститые академики, перетащившие сюда, в Сибирь, своих учеников, свои научные школы. Строили, работали и учились, учились, учились. Этот ленинский завет молодежи стал символом Сибирского отделения Академии наук, существом, основой. В недостроенном здании Института гидродинамики сделали вечернюю школу для строителей. Сами преподавали (бесплатно, конечно, после работы). Многие питомцы этой вечерней школы вошли в первый выпуск Новосибирского университета, фундамент которого тогда только закладывался. Через два года после начала строительства академик И. Бардин писал в «Комсомольской правде»: «Когда-то Сибирь была медвежьей окраиной царской России, отнюдь не блиставшей ученостью и образованностью. Недавно я был в нашем научном центре, строящемся в Новосибирске. Попал туда неудачно, почти в полночь. Думал, спят все. Но окна института сияли огнями. Там работала вечерняя школа, а в лабораториях вели свои опыты аспиранты. Все это создавало в моем представлении прекрасный порыв молодежи к знаниям». Ушли трудности, ушел неналаженный быт, а поэзия и романтика остались. Просто они стали по-другому называться, сменили образы, костюмы. Теперь их зовут «рабочей гипотезой», «произвольными условиями», они укрылись в чертежах и схемах, за цифрами, формулами, электронными машинами, плазменными генераторами и ускорителями элементарных частиц... Они навсегда, навечно поселились в этом огромном здании Большой науки, которое вызывает восхищение наших друзей и заставляет задумываться наших врагов. Менее полувека, или, вернее, еще не прошло и полвека с той апрельской встречи Владимира Ильича Ленина с академиками, когда в дружеской беседе были намечены научные темы, практические меры к осуществлению новых достижений ученых. Примерно тогда же Лениным был составлен «Набросок плана научно-технических работ». Владимир Ильич в этом «Наброске» четко выразил мысль о самом широком привлечении Академии наук, специалистов к изучению и исследованию природных богатств, к поднятию производительных сил страны, поднятию науки, культуры. Это совещание стало основой здания Большой науки. В короткий срок сибирские ученые внесли неоценимый вклад в современную науку. Тончайшие остроумные исследования по математике и лингвистике, новаторские работы, связанные с обузданием плазмы, труды по биологии, физике, вычислительной технике - многие из этих работ удостоены высшей награды - Ленинской премии. Работы крупнейшего сибирского математика Л. В. Канторовича известны во всем мире. Они посвящены математическим методам решения задач планирования и управления народным хозяйством. На основании этих исследований, удостоенных Ленинской премии, уже составлены балансы многих экономических районов страны. Не менее известны труды и другого крупнейшего математика, получившего Ленинскую премию, академика А. И. Мальцева. Созданное им направление математики имеет большое значение для решения трудных проблем теории алгоритмических систем и моделей. Недавно тяжелая болезнь унесла из жизни Анатолия Ивановича Мальцева, но тут, в Сибири, продолжают работать его ученики. Сейчас при помощи взрыва-созидателя сооружают оросительные каналы в Средней Азии, вскрывают льды в устьях рек у берегов Северного Ледовитого океана, преграждают путь селевым потокам, сваривают металлы, добывают уголь, перебрасывают грунт для плотин электростанций. Столь широко применять силы взрыва можно, лишь познав законы, им управляющие. Этим законам и посвящены работы лауреатов Ленинской премии Богдана Вячеславовича Войцеховского, Рема Ивановича Солоухина и их шефа - директора Института гидродинамики академика Михаила Алексеевича Лаврентьева. Молодежь все настойчивее стремится к высотам науки. В этом году, юбилейному году Советской власти, Ленинскую премию получили еще пять физиков, работающих в Новосибирском академгородке. Это академик Андрей Михайлович Будкер, член-корреспондент АН СССР Алексей Александрович Наумов, доктор технических наук Вадим Семенович Панасюк и совсем молодые ученые Вениамин Сидоров и Александр Скринский. Им удалось выполнить поистине новаторские исследования - создать новый тип ускорителя, ускорителя на встречных пучках, проникнуть в тайны строения материи, в тайны антивещества. «Можно поздравить ученых, создавших этот уникальный прибор, и позавидовать тем исследователям, которые будут ставить на нем эксперименты», - сказал о работе своих сибирских коллег академик Бруно Понтекорво. Они очень разные, эти люди, те, кто строил Новосибирский академгородок, кто теперь в нем работает. Разные по возрасту. Среди них есть те, кто в то время, когда прозвучал залп «Авроры», уже слушал лекции в университетах России, и те, чьи отцы и матери еще не успели тогда родиться. Они разные по национальности. В суровой Сибири с москвичами и ленинградцами работают уроженцы жаркого Кавказа, татары, башкиры и узбеки. Разные по характеру, вкусам и склонностям. Но всех их объединяет творчество, неудовлетворенность сделанным, которую иные проносят через всю жизнь. Обо всех не расскажешь. Но об одном пареньке, только-только получившем диплом Новосибирского университета, я хочу вспомнить. Потому что в судьбе Володи Балакина особенно ярко сказался стиль нашей жизни, стиль работы всего Новосибирского академгородка. Пять лет назад в одной из лабораторий Института ядерной физики я увидела вихрастого паренька. Он возился среди сложного хозяйства проводов, трубочек, пластинок. Видимо, он во что бы то ни стало решил победить сопротивление прибора.

- Кто это? - спросила я.

- Наш сотрудник Володя Балакин, - просто ответили мне. - Интересный экспериментатор. Каким же образом 18-летний паренек стал сотрудником одного из крупнейших физических институтов страны? «Нет ученого без учеников», - говорит академик М. А. Лаврентьев. Таков девиз Академгородка в Новосибирске. И под учениками здесь понимают не только молодых научных сотрудников и аспирантов, но и студентов, тех, кто завтра войдет в исследовательские лаборатории, и даже школьников, тех, кто сядет завтра на студенческую скамью. В беспокойном поиске новосибирские ученые обретают не только решения важнейших проблем физики, биологии, математики, но и находят тех, кто помогает им их решать, - людей одержимых, влюбленных в науку, стремящихся к исследовательской работе. Пусть пока у них еще недостаточно знаний, пусть не хватает умения, но упорство и желание работать у этих ребят должно быть. И ученые дадут им знания, откроют ни с чем не сравнимые радости творчества, научат уважать каждодневный, кропотливый труд исследователя - у приборов, в далекой экспедиции, за письменным столом. Развитием этих мыслей ученых является Новосибирский государственный университет и физико-математическая школа. В эту школу привлекают наиболее способных ребят из самых отдаленных областей Сибири, Дальнего Востока, Якутии, Таймыра, Камчатки. Сами эти названия до революции служили символами отсталости, некультурности, забитости населения. А теперь школьники из этих областей слушают лекции по физике и высшей математике у маститых академиков. И это норма нашей жизни. Но как выделить наиболее талантливых ребят? Решили проводить физико-математические олимпиады. Во все школы разослали задачи. Спустя несколько месяцев тех из ребят, кто правильно решил задачи, вызвали в областные города. Тут провели второй тур олимпиады. А победителей ученые пригласили к себе в гости - в Новосибирский академгородок. Вместе с пятьюстами школьниками приехал в Новосибирск и Володя Балакин, паренек из алтайского села Каяушка. Пожалуй, редкий университет мира может похвастаться таким количеством академиков и профессоров, как Новосибирская физико-математическая школа. С ребятами занимаются крупнейшие ученые, имена которых известны во всем мире. Но в летней школе ребята не только слушали лекции, решали задачи. Многие школьники говорили мне, что они нигде так весело, так увлекательно не отдыхали, как в этом летнем лагере. Они ходили в походы, плавали на плотах по Обскому морю, загорали, пели песни. А главное - каждый день был наполнен радостным чувством открытия. Двери научных институтов гостеприимно распахнулись перед школьниками. Юные любители физики и математики смогли увидеть электронно-счетные машины, ускорители элементарных частиц материи, сложные физические приборы. Они смогли познакомиться с учеными, имена которых они знали по учебникам, о которых читали книги и на которых тайно мечтали быть похожими. В конце лета прошел третий тур олимпиады. Победители, имеющие аттестат зрелости, остались сдавать экзамены в Новосибирский университет, те, кто закончил восемь, поступили в физико-математическую школу, а остальные разъехались по домам заканчивать десятилетку. Они уносили с собой память о полыхавших кострах на берегу Обского моря, волнующих беседах с учеными об избранном пути исследователя, окрепшие мечты идти по этой дороге, жажду учиться. Уехал бы назад, в свое алтайское село, заканчивать последний класс школы и Володя Балакин, если бы не «встреча у фонтана». Около старого помещения физматшколы в Академгородке есть небольшой бассейн. Вечерами тут собирались ребята из летнего лагеря. Приходили к фонтану и сотрудники институтов. У фонтана встретился Володя с Евгением Кушниренко, научным сотрудником из Института ядерной физики. Никому еще не удавалось точно определить, почему вдруг рождается чувство взаимной симпатии и доверия. Ведь появляется оно часто, когда люди еще совсем не знают друг друга. Евгений Кушниренко, которому тогда минуло 27, подружился с Володей. Чем ближе Евгений узнавал Володю, тем больше убеждался в его недюжинных способностях. У этого паренька были золотые руки, трудолюбие и упрямое, злое желание стать физиком. Отпускать его было неразумно. И Евгений Кушниренко рассказал о своем подшефном директору института Андрею Михайловичу Будкеру, теперь академику, лауреату Ленинской премии, тому самому профессору Будкеру, который подписал Володе вызов на олимпиаду. Это знакомство решило судьбу Балакина. Он был зачислен в штат Института ядерной физики, сдал экстерном экзамены за 10-й класс и поступил на вечерний факультет в Новосибирский университет. Сейчас Владимир Балакин уже получил диплом. Он по-прежнему работает в Институте ядерной физики и по-прежнему питает самые нежные чувства к своему старшему товарищу Евгению Кушниренко, написавшему к этому времени кандидатскую диссертацию. Эстафета научного поиска продолжается. А в Академгородке слышен смех и песни ребят - новых воспитанников физико-математической школы. Они слушают лекции, ходят по лабораториям научных институтов, зимой бегают на лыжах и коньках. А летом на берегах Обского моря так же полыхают костры. И как огонь в кострах, разгорается в душах ребят любовь к науке, жажда отдать себя целиком любимому делу, и еще и еще раз осязаемым и органичным становятся для них слова Ленина: учиться, учиться и учиться. Учиться коммунизму. Вот что началось в 1957 году на берегу рукотворного Обского моря, когда были тут поставлены первые палатки строителей Академгородка. Нет. Раньше. Когда первый ток дала Обская ГЭС, позволившая тут, в центре Сибири, осуществить гигантский размах строительства, производства, техники. Нет. Еще раньше. 2 февраля 1920 года, когда в докладе о работе ВЦИК и Совнаркома Владимир Ильич Ленин еще до составления плана ГОЭЛРО говорил о необходимости «...разработать при содействии представителей науки и техники широкий и полный план электрификации России...». «... Мы должны, - говорил Ленин, - иметь новую техническую базу для нового экономического строительства. Этой новой технической базой является электричество. Мы должны будем на этой базе строить все». А может быть, началось в «глухом сибирском селе» Шушенском? Здесь ссыльный Владимир Ильич Ленин не раз беседовал с революционером и ученым Глебом Максимилиановичем Кржижановским о будущем своей страны. Здесь, в Шушенском, Ленин продумывал план, гениальный план создания революционной пролетарской партии. Новосибирский академгородок стал теперь не единственным форпостом Большой науки в Сибири. Там, где до революции по Сибирскому тракту шли, гремя кандалами, ссыльные, в Красноярске, в Иркутске, близ Байкала, в Якутске и Магадане возводятся корпуса новостроек академических институтов. И у ученых зародилась мысль создать еще один научный центр в Саянах, в селе Шушенском, поставить Владимиру Ильичу на месте его ссылки вечно живой памятник. В Саянах, в районе Джойского порога, начато строительство величайшей в мире Сая-но-Шушенской ГЭС (опять все начинается с электрификации, на базе которой, как говорил Ленин, мы должны будем строить все). Недавно побывал в этих местах академик Михаил Алексеевич Лаврентьев, председатель Сибирского отделения, вице-президент Академии наук СССР. Ходил. Присматривался. Что-то прикидывал... «Ты просишь, Маняша, описать село Шу-шу-шу... - писал из ссылки Владимир Ильич своей сестре. - Гм. Гм!... Село большое, в несколько улиц, довольно грязных, пыльных - все как быть следует. Стоит в степи-садов и вообще растительности нет...» А несколько раньше, в письме матери, со свойственным ему оптимизмом Владимир Ильич шутит, что «недаром сочинял еще в Красноярске стихи: «В Шуше, у подножья Саяна...», но дальше первого стиха ничего, к сожалению, не сочинил!» «В Шуше, у подножья Саяна...» Эта строчка осталась недописанной. Но ее допишут. Допишут огнями величайшей в мире электростанции, цифрами и формулами, открытиями, исследованиями, делами... «В Шуше, у подножья Саяна» встанет новый город науки.... Города еще нет. И конкретных планов и чертежей тоже нет. Есть мечты. И есть люди, достойные и способные воплотить их в жизнь.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.