Знаменский, комсомолец Подольского механического, рассказывает о том, как родилась на заводе ударная бригада «Темп». Самокритика была в этом деле вернейшим оружием. Без самокритики, без непрестанной борьбы с разгильдяйством и расхлябанностью на производстве не развернуть ударного движения, - вот основная мысль начинающего рабочего очеркиста Знаменского.

- Почему наша бригада не ударная? - опросил я как - то бригадира Григорьева. Он, видимо, не смог выразить ответ словами, а лишь показал рукой на наши девять автоматов. Я понял, что винит он во всем станки. А станки были, правда, неважные: старые, наносившиеся.

Уже не первый месяц я здороваюсь по утрам с девятью сонными от ночного отдыха станками. Смазываю их перед началом работы маслом, и станки начинают по - утреннему приятно улыбаться. Потом я хожу от одного к другому и смотрю, чтобы стружка у резцов не мешала вырабатывать крохотные винтики, или, как мы их называем - «заклепка», «шпилька», «головастик».

Солнце и летняя теплынь настойчиво рвутся в цех, и мы, точно по уговору, распахиваем окна. А под ногами на бетонном полу однообразно пробегают тени приводных ремней и шестерен и наползают друг на друга.

Солнце - оно мешает работать. Я вижу, как отмахивается от лучей, точно от мух, бригадир Григорьев, возящийся у автомата. Бригадир налаживает автомат, хотя на нашу бригаду дан специальный наладчик, чернокожий Сергей Иванович. Но наладчик занят у другого станка, и вот бригадир сам решил заняться со станком.

Он ставит резец - наверно, ломало материал.

- Вот и гонись за промфинпланом, когда из девяти автоматов семь работают, - обращается он ко мне. - Хорошо вот - сам могу наладить, а то стоять бы станку!

И бригадир (в какой уже раз!) говорит мне о невнимательности администрации, старшего мастера Ильина, сравнивает положение в бригаде с работой в пожарной команде, откуда ушел он, так как не мог ужиться с их беспорядками.

- А ты говоришь - почему не ударная? Да разве тут возможно как следует работать, ежели вот никакого внимания с их стороны, а наоборот - полная анархия.

Я пошел в точильню точить резцы. Вернувшись обратно, я увидел взволнованного бригадира; у него чуть покраснели веки и волосатые руки беспокойно комкали тряпку.

- Мастер приходил без тебя, - проговорил он. - Все ругался, что на этом автомате много браку работаем. А из - за чего? Все они виновны: пусть наладят толком - тогда браку не будет. И, главное, обидно: оскорбляет меня и всю бригаду. Меня «мокрой курицей» назвал, а бригаду «богадельней...» Его бы надо в газетке... прохватить...

- Верно! Обязательно надо... Я напишу.

- Во - во! - хлопнул по плечу бригадир и снова повторил разговор с мастером. - Напиши... Надо одергивать таких... Это ведь полная анархия, а партия против этого борется... напиши...

Мы работаем по два человека: один на четырех, другой на пяти автоматах. Сегодня я работаю на пяти. Еще с утра разладился крайний автомат, и около него возится наладчик. А перед самым обеденным гудком стали сразу два автомата - в одном «заело» материал (винтики шли шершавые, не обточенные), а в другом ломало материал. Я позвал бригадника Дьяконова, показал ему и спросил:

- Как по - твоему, почему ломает?.. Может, резец поточить?

Дьяконова звали Цыганом. Черная его голова повернулась ко мне, непонятно и безразлично смотрели глаза. Его не любили в бригаде за лентяйство, и бригадир Григорьев хотел просить мастера о переводе Цыгана из нашей бригады.

- Или не надо точить - то? - переспросил я.

Он резко вертанулся ко мне и крепким насмешливым басом ответил:

- Если не можешь здесь стоять, иди к мастеру и скажи; он тебя в подметалы возьмет! - и, подумав с минуту, добавил: - тебе лучше знать, ты на этих автоматах стучишь...

После обеда пошли все автоматы.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.