А со следующего утра закипела работа по сломке, обильно поливаемая водкой, с шумными драками, в хриплых отчаянных песнях. Работавшие проводили на сломке дни и ночи, спали пьяным беспамятным сном тут же, где кто повалился, вокруг шныряли шинкари, до поздней ночи стояли перед домом, на улице, торговки огурцами. Народу работало много, больше половины из них были лишними, но Никита Филиппович со странной нерасчетливостью нанимал всех, кто к нему обращался, словно поставил себе единственной целью собрать вокруг себя как можно больше людей.

Иногда останавливались у места сломки рабочие с построек Дома культуры и наблюдали, как варварски, неумело разбирался дом, громко посмеивались:

- Ай - да работники! И ломать - то как след не умеют!

- Не мешай! - ревел Никита Филиппович, потрясая в воздухе кулаками: - Поминки справляю.

- Не по себе ли? - спрашивали насмешливо.

Даниловы жили в доме у зятя. Никита Филиппович ни разу не побывал у них, ночуя у себя в конторе. Жена часто прибегала к нему, но он гнал ее, плачущую, отказываясь вступать в какие бы то ни было разговоры.

- У вас есть хозяин! - кричал он. - А я дом строю, не мешай! Потрясенная видом мужа, налитого пьяной, страшной силой, она кидалась к сыну за помощью, хотя и знала, что тот ничего сделать не может.

- А я что? - говорил Алексей, лениво пожимая плечами. - Он меня убьет. - И, подумав, рассудительно вы сказывал: - Дом он строит, у него Татарин домом заправляет. А что он пьет, это его дело.

В действительности он не так уж безразлично относился к поведению отца. Его он не любил и боялся. Но до той поры, пока отец был хозяином в доме, он входил в его жизнь, как одно из ее неизбежных условий. Алексей не умел и не любил управлять своей жизнью, - она сама катилась, как снежный ком, округляясь и вырастая постепенно. В первый же день, поставивший его в новое положение хозяина, он уже чувствовал себя так, словно никогда и не жил под рукою отца, и сразу ощутил присутствие отца в своей жизни, как нечто лишнее. Жизнь должна была катиться ровно и легко, необходимым условием этого был дом и хозяйство, а отец своим зверским пьянством внушал опасение за благополучную постройку дома.

Стояли солнечные, пригожие дни, и хорошо было, плотно позавтракав, выехать утром рано из дому, щурясь на бодрое молодое солнце. Сегодня предстояло ехать в Емельяновку - оттуда был груз, и это было вдвойне приятно, так как представлялся случай понаблюдать за постройкой дома и заехать к Строгановым, старым знакомым Даниловых, посмотреть на Шуру, дочь их, возбуждавшую в Алексее странное, беспокойное удивление.

Он сразу заметил ее, подъезжая к строгановскому дому, - она копалась в огороде на грядках. Остановив лошадь, он спрыгнул с подводы и, подойдя к изгороди, стал наблюдать за быстрыми и легкими движениями ее тела. Вот она выпрямилась, поправила выбившуюся из - под платка прядь волос и, заметив его, приложила ладонь ко лбу, защищая глаза от солнца.

- Не узнала? - крикнул Алексей, перелезая через изгородь.

- А ты что дорогу ворам показываешь? - шутливо сказала она грудным, низким голосом. - Ну, здравствуй!

На лице ее лежал легкий загар, и обветренные губы ярко улыбались.

- Работаешь? - спросил Алексей.

- Нет, нет, жую, - ответила она и засмеялась. - Не видишь, что ли!

- Теперь вижу, - тоже засмеялся Алексей, и руки его невольно потянулись к Шуриной груди.

- Брысь, - крикнула она, больно ударяя его по руке. - Вон ты какой! Ты чего щупаешь?

- Жениться хочу, потому и щупаю, - вдруг сурово сказал он, убирая руку.

Она изогнула брови, засмеялась, сквозь загар на лице ее проступила краска.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.