С рассветом стрельба затихла, и наша «эмка» влилась в поток войск, устремившихся в Харьков. Торопясь, туда катили «студебеккеры» с пушками, походные радиостанции, грузовики с пехотой, празднично украшенные ветками и полевыми цветами. У шоссе еще работали саперы, снимали мины. Въезд в город преградил взорванный мост, его объезжали по бревенчатому настилу. И наконец, первые улицы, еще задымленные, усыпанные обломками кирпичей, и первая толпа на перекрестке, встречающая своих освободителей: счастливые лица, цветы, крики «Ура!». На асфальте валялся только что сбитый со столба немецкий указатель: «На Москву».

Объезжая завалы, мы спешили в центр города. По пути свернули на Совнаркомовскую улицу, к зданию бывшей фашистской тюрьмы. Из ее холодных подвалов тянуло трупным запахом. Камеры были открыты. В них лежали люди в гражданской одежде, расстрелянные несколько часов назад. По камерам ходили заплаканные женщины – отыскивали своих родных...

А в центре Харькова, у памятника Тарасу Шевченко, на площади Дзержинского – всюду, где проходили наши войска, стояли толпы горожан, и стихийно уже возникали летучие митинги. У развалин здания обкома партии молодой лейтенант-пехотинец, окруженный толпой, встав на бочку, отвечал на вопросы. Людей, освобожденных от оккупации, интересовало все: не разрушена ли Москва, когда союзники откроют второй фронт, можно ли добровольно вступить в Красную Армию, долго ли еще продлится война?

К этому утреннему часу на площади Дзержинского собрались сотни людей – горожане и воины-освободители. Ровно в десять к зданию обкома партии, где стояли мы с Жуковым, подкатил запыленный армейский мотоцикл. В коляске сидел рослый офицер.

– А вот и он, – сказал Жуков, посмотрев на часы. – Точно в десять, как условились.

Это был богатырски сложенный человек, светлоглазый, с пулевым шрамом на лбу, с орденом Суворова на широкой груди – подполковник Прошунин, командир полка 89-й гвардейской Белгородской стрелковой дивизии. Две недели назад его полк первым ворвался в Белгород. И еще там, в Белгороде, Прошунин и Жуков условились встретиться в Харькове в день его освобождения: в десять утра на площади Дзержинского. Встреча состоялась точно в назначенное время, и мы поздравили Прошунина с новой боевой удачей: его полк сегодня на рассвете первым прорвался сюда, в центр города, на площадь Дзержинского, и поднял красный флаг на знаменитом Доме госпромышпенности. В нескольких словах Прошунин рассказал нам, как это было.

Его полк наступал с запада. В два часа ночи командир второго батальона молодой офицер Южанинов, награжденный орденом Александра Невского за взятие Белгорода, радировал Прошунину: «Вижу Харьков». «Бери его!» – по-суворовски ответил командир. Когда батальон был уже в городе и продвигался к центру, Прошунин нагнал его и в пять утра с площади Дзержинского радировал командиру дивизии: «Я в городе, на площади Дзержинского». «Прошунин! – отозвался генерал. – Ты понимаешь ответственность своих слов? Это Харьков, а не какая-нибудь деревня. Ты действительно на площади Дзержинского?» «Так точно, товарищ генерал!»

Рассказывая об этом эпизоде, Прошунин смеялся. А вокруг него уже собралась толпа, к нему тянулись руки, ему совали яблоки, бутерброды, какие-то свертки. Сняв фуражку с запыленными шоферскими очками, подполковник весело крикнул:

– Милые! Беру только цветами!

Тогда со всех сторон ему потащили букеты. И так, в мотоцикле, заваленном цветами, Прошунин через несколько минут умчался обратно в свой полк: бой шел уже в южном предместье города.

Передав в .«Комсомольскую правду» очерк об освобождении Харькова, уже вечером мы с Жуковым приехали в старинный особняк на Сумской улице, к генералу Н. И. Труфанову, нашему давнему знакомому, назначенному комендантом Харькова. Он стал рассказывать нам о начале возрождения жизни в освобожденном городе. В это время в кабинет вошел адъютант и включил радиоприемник. Из столицы передавали приказ Верховного главнокомандующего и салют в честь освободителей Харькова. Среди особо отличившихся была названа и 89-я гвардейская Белгородская стрелковая дивизия, в которой служил Прошунин. К своим высоким титулам она прибавила еще один и отныне именовалась Белгородско-Харьковской.

Так завершился последний день Курской битвы, продолжавшейся 50 дней и ночей. В зените Великой Отечественной она показала всему миру возросшую мощь нашей армии, мастерство и талант ее полководцев, зрелость ее офицеров.

«Зрелость офицера» – так и назывался документальный рассказ, опубликованный Ю. Жуковым и мной в журнале «Смена» через несколько недель после окончания битвы. Рассказав о подполковнике Прошунине и молодых офицерах его гвардейского полка, мы писали: их боевой путь и воинское мастерство «когда-нибудь будут описаны в специальных военных изданиях, по которым молодежь в военных училищах будет учиться воевать».

Да, и поныне, сорок лет спустя, боевое искусство лучших полков и дивизий, сражавшихся на дуге – и среди них и полка под командованием Прошунина, – изучается в военных академиях и училищах. На опыте своих отцов и дедов, участников исторической Курской битвы, молодые офицеры современной Советской Армии учатся этой нелегкой суворовской науке – науке побеждать.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.