Мы идем к коммунизму

В дни работы Восемнадцатого съезда завод «Серп и молот» был награждён орденом Ленина. Ленинский профиль в обрамлении золотых колосьев засверкал и на груди Ивана Ильича Туртанова - старшего мастера стана «750».

- Каждый месяц давал наш стан сотни тонн проката сверх плана, - вспоминает Иван Ильич. - Директивы съезда вдохновляли всю страну. Уже было принято по инициативе товарища Сталина решение о составлении генерального хозяйственного плана СССР на пятнадцать лет. Уже обсуждало наше правительство вопрос о значительном снижении цен на хлеб, на мясо я на другие продукты. На Волге развёртывались работы на трассе Волго-Донского канала. Помешала война...

По зову партии, и товарища Сталина вся страна поднялась на защиту Советской Отчизны. Горький дым опалённых городов и сёл не закрыл от наших глаз великой цели. Прокатывая броневую сталь, выпуская снаряды и мины, мы знали: с нами партия, с нами Сталин, а где Сталин, там победа. Победа будет за нами, и мы достроим солнечное здание коммунизма!

За успешное выполнение военных заданий Государственного Комитета Обороны завод «Серп и молот» был награждён орденом Трудового Красного Знамени. Такой же награды был удостоен коммунист Туртанов.

Вскоре после войны поехал Иван Ильич с делегацией советских металлургов в Англию.

- Решили нам англичане показать, что и они сильно от войны пострадали, - усмехнувшись, рассказывает Туртанов. - Стали возить нас по разбитым при воздушных налётах заводам. Прошло после окончания войны уже несколько лет, а заводы всё лежат в развалинах, бурьяном позаросли. У нас фашисты одних только городов без малого две тысячи сожгли. И за послевоенную пятилетку мы их восстановили, залечили все раны да ещё вперёд шагнули - довоенный уровень по всем показателям превзошли...

И, широко разведя руками, точно этим жестом желая подчеркнуть всё величие проделанной нашим народом работы, он торжествующе добавил:

- Вот она, сила советского общественного я, у всех на виду!

наступившей короткой паузе опять стал отчётливо слышен шум цехов за окном. Не умолкает ни днём, ни ночью эта могучая песня мирного созидательного труда.

Склонив седеющую голову, Иван Ильич минуту прислушивается к этой знакомой трудовой мелодии.

- Шумит, - кивает он в сторону окна, и лицо его светлеет от улыбки. - Взять хотя бы наш завод: как вырос он после Восемнадцатого съезда! Один наш стан «750» даёт теперь стране проката почти вдвое больше, чем до войны. А ведь помню, каким был. завод двадцать семь лет назад, когда я с мешочком за плечами впервые в его ворота вошёл. Называли его ещё многие по старинке «Гужоном». Только начинали мы тогда восстанавливать хозяйство после гражданской войны. Всё больше гвозди делали да проволоку тянули...

Он засмеялся, покачал головой:

- Да, далеко шагнули! А люди как быстро растут! Давно ли, скажем, вот ты, Иванов, на завод пришёл? Ещё десяти лет нет, верно?

Николай Иванов кивает и улыбается:

- Я ещё молодой, Иван Ильич. Вы меня в старички не записывайте...

Подождав, когда утихнет смех, Туртанов продолжает:

- Раньше ты бы эти десять лет одну науку изучал: как мастеру на всю смену «козьих ножек» навертеть - да подзатыльники получал, а ты давно уже сам мастер, целой сменой заворачиваешь, и молодость не помеха. Стал ты членом партии, коммунисты тебя группоргом избрали.

Иван Ильич обводит всех довольным взглядом.

- Пожалуй, каждого из вас можно в пример привести, не ошибёшься: все выросли. Каждому партия дорогу открыла и наказала: «Расти большой!» Вот наши сталевары Субботин, Анатолий и Виталий Михайлов лауреатами Сталинской премии, стали. В листопрокатном цехе работал слесарем Валентин Жаворонков. Окончил он без отрыва от работы заводской техникум, потом заводской вечерний институт. И теперь в том же цехе инженером работает. Мастер калибровочного цеха Борис Карденов тоже при заводе институт окончил. И таких уже немало. Вечерние институты, школы рабочей молодёжи, всякие курсы - всё к вашим услугам, только учись и расти! Верно, Иван Александрович? - неожиданно поворачивается Туртанов к худощавому рослому юноше, сидящему в сторонке у окна.

Иван Александрович Савельев слегка смущён тем, что его застали врасплох. Слушая мастера, он отвлёкся и задумался о своей судьбе, о своей собственной жизни...