Память - ненадежный друг, время изглаживает в ней детали пережитого. Тому, кто в первые годы революции вел записи, дневники, кто сохранил письма, конечно, легче оживить горячее дыхание тех неповторимых дней. У меня, к сожалению, таких записей нет. Рабочий парень, я тогда не понимал, что был свидетелем и участником важнейших исторических событий.

... Шел 1917 год. Война, голод вконец измучили народ. Недовольство росло с каждым днем. Напряженная обстановка была и на московских заводах и фабриках. Я, в то время шестнадцатилетний парнишка, работал слесарем в механическом цехе фабрики Цинделя - ныне 1 - й ситценабивной. Рядом со мной трудились Пищеров, Кожухов, Чуркин, Шматков - серьезные, вдумчивые ребята.

В конце февраля 1917 года во время смены ко мне подошел Алексей Кожухов.

- Кончай работу, в Питере революция! - сказал он.

Признаться, я плохо понимал тогда, что это значит. Кожухов послал меня в гильзовый цех уговорить рабочих, чтобы они прекратили работу. Задание оказалось не из легких. Все были против войны, но не решались остановить станки, боясь, что уволят с фабрики. Часа два я бился, переходя от одной группы к другой. Наконец в цехе воцарилась тишина.

На следующее утро, когда я подошел к фабрике, двор был полон народа. У ворот стоял рабочий гранатного отдела большевик Бундурин, недавно вернувшийся из ссылки. Бундурин объяснял собравшимся, что произошло в Питере, горячо звал людей на демонстрацию.

Рабочие тут же разоружили городовых, которые дежурили при фабрике. Я и Николай Чуркин нацепили на себя по две шашки и с толпой двинулись по улицам Москвы к зданию Думы. На каждом углу стихийно возникали митинги. Выступали большевики, меньшевики, анархисты. Трудно было разобраться, с кем идти, кого слушать, но мы жадно впитывали в себя новые слова, новые мысли.

Центром общественной жизни на фабрике Цинделя стал фабричный комитет. Руководимый большевиками, он действовал энергично: первым в Замоскворечье ввел восьмичасовой рабочий день, установил рабочий контроль. Прием и увольнение отныне производились с ведома фабкома, принимали и отпускали сырье и товары только по его пропускам.

Рабочая молодежь помогала комитету во всех делах: мы охраняли фабрику, выдавали пропуска, раздавали листовки. Юноши тянулись к большевикам: Бундурину, Короткову, Павлову, которые работали в гранатном цехе. Они умели просто и понятно объяснять все, что происходило в эти дни.

Они же подсказали нам мысль: организовать Союз молодежи.

Пищеров, Шматков и я занимались ремонтом станков и поэтому имели право ходить в рабочее время по цехам. Этой возможностью мы и воспользовались - начали записывать в Союз молодежь красильного, отбельного и механического цехов. Что мы говорили, как объясняли ребятам задачи Союза, не помню, но желающих вступить в Союз оказалось много. За несколько дней записалось более двухсот человек.

И вот первое собрание... Тревожное волнение охватило нас, организаторов: придет молодежь или побоится?

Вскоре помещение фабкома заполнилось до отказа. Вот уже полон и коридор. Те, кто стоял сзади, влезли на скамейки, чтобы лучше видеть. Вдруг раздался треск - деревянная перегородка не выдержала и рухнула. Смех разрядил напряженное ожидание. Перегородку вынесли, и Егор Пищеров, красный и смущенный, открыл собрание. Впервые в жизни он стоял перед такой большой аудиторией. Доклад делал большевик Иван Короткое. Его простые слова о революции, о большевистской партии и задачах Союза молодежи дошли до всех.

На этом собрании наша молодежная организация получила название Союз рабочей молодежи «III Интернационал». Это подчеркивало значение Союза как политической организации, связанной с партией большевиков, с юношескими организациями других стран. Союз состоял только из рабочей молодежи. Это было важно, так как в то время существовал еще социалистический союз молодежи, состоявший главным образам из гимназистов, детей служащих. Он находился под сильным влиянием меньшевиков.

В комитет Союза вошли Делюсин, Пищеров, Калганова, Качина, Чуркин, Петрова и я. Петр Делюсин, путиловский рабочий, недавно приехавший из Питера и поступивший на нашу фабрику, был начитанным, серьезным и здорово помогал нашему комитету.

Так Замоскворечье стало первым районом в Москве, где летом 1917 года начал работу Союз рабочей молодежи «III Интернационал». Московский комитет партии поддержал нас, и вскоре союзы рабочей молодежи возникли в других районах Москвы.

Приближался Октябрь. В дни подготовки к вооруженному восстанию наш Союз вел большую работу. Почти все его члены вступили в отряд Красной гвардии.

По заданию штаба отряда мы с Петром Делюсиным «добывали» в гильзовом цехе порох. Обычно в ночную смену я передавал Делюсину мешочки с порохом, вынутым из гильз, а он незаметно выносил их с фабрики и передавал большевику Яну Пече. Однажды сторож поймал Делюсина. Администрация устроила допрос, хотела уволить Петра, но фабком отстоял его.

Оружия у нас не было. Мы отковали из напильников кинжалы, похожие на офицерские кортики. С ними ходили на посты, охраняли фабрику, дежурили у коммутатора. Но вот из Тулы Бундурин прислал пятнадцать наганов. Сколько было радости! Ребята учились владеть оружием, проходили строевую подготовку.

Настроение у рабочих было боевое. 26 октября на фабрике создали ревком.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.