Александру Александровичу Фадееву в декабре исполняется 50 лет. Богата революционная биография писателя-борца. Семнадцатилетним юношей Александр Фадеев стал работать в большевистском подполье, боровшемся с колчаковцами на Дальнем Востоке. Затем, вплоть до 1920 года, он в рядах партизан, а после разгрома Колчака - в частях Красной Армии, отстаивающих советское Приморье от японских интервентов и Забайкалье от атамана Семёнова.

1921 год. X партийный съезд. А. А. Фадеев - делегат съезда. В числе других делегатов он был мобилизован съездом на подавление Кронштадтского мятежа. В бою А. А. Фадеев был ранен (вторично за гражданскую войну). После лечения он демобилизовался и поступил в Горную академию. Со второго курса академии, в 1922 году, А. А. Фадеев был отозван на партийную работу.

Первую свою повесть, «Разлив", Фадеев закончил в 1923 году. Широкую литературную известность принесла писателю-большевику повесть «Разгром», написанная в 1925-1926 годах. Затем он создал большое произведение о гражданской войне в Приморье - «Последний из Удэге».

Когда советский народ узнал о бессмертном подвиге краснодонцев, А. Фадеев поехал на родину юных героев и, собрав обширный материал, написал на эту тему роман «Молодая гвардия», ставший настольной книгой молодого человека нашего времени. Однако в первом издании книги писателю не удалось избежать некоторых серьёзных ошибок. Так, в романе не была в должной мере показана великая организующая и преобразующая роль большевистской партии.

А. А. Фадеев переработал свой роман. Сейчас издательство «Молодая гвардия» выпускает в свет новое, дополненное и переработанное издание этой замечательной книги.

А. А. Фадеев не только талантливый писатель, но и крупный деятель советской культуры, публицист и критик. Только на днях мир был свидетелем того, как тепло встретили Александра Фадеева на трибуне председателя Венской сессии Всемирного Совета Мира.

В настоящее время А. А. Фадеев - генеральный секретарь Союза советских писателей. Он член ЦК ВКП(б) и депутат Верховного Совета СССР.

В первую военную зиму, после смерти отца, Володя Осьмухин, вместо того чтобы учиться в последнем, десятом классе школы имени Ворошилова, работал слесарем в механическом цехе мастерских треста «Краснодонуголь». Он работал под руководством Лютикова, который был близок с семьёй его матери, семьёй Рыбаловых, и хорошо знал Володю. Володя работал в цехе до того дня, как его свезли в больницу с приступом апендицита.

С приходом немцев Володя, разумеется, не собирался вернуться в цех. Но после того как вышел приказ Баракова и пошёл слух, что всех уклонившихся угонят в Германию, а особенно после того, как стал на работу Филипп Петрович, между Володей и лучшим его другом Толей Орловым начались раздиравшие душу разговоры, - как поступить.

Как и для всех советских людей, вопрос о том, выходить или не выходить на работу при власти немцев, был для Володи и Толи одним из самых трудных вопросов совести. Стать на работу - это был самый лёгкий способ получить хоть что-нибудь для того, чтобы жить и одновременно избежать репрессий, которые обрушивались на советского человека, отказавшегося работать на немцев. Мало того, - опыт многих людей показывал, что можно и не работать, а только делать вид, что работаешь. Но, как и все советские люди, всем своим воспитанием Володя и Толя были морально подготовлены прежде всего к тому, что на врага нельзя работать ни много, ни мало, наоборот - с его приходом надо бросать работу, надо бороться с врагом всеми способами, идти в подполье, в партизаны. Но где они, эти подпольщики и партизаны? Как их найти? А пока они не найдены, как и чем жить всё это время?

И Володя, уже начавший ходить после болезни, и Толя, валяясь оба где-нибудь в степи на солнышке, только и говорили об этом главном вопросе их жизни, - что же они должны теперь делать?

Однажды под вечер на квартиру Осьмухиных пришёл сам Филипп Петрович Лютиков. Он пришёл, когда дом был полон немецких солдат - не тех, с бравым ефрейтором во главе, который так добивался Люси, а других или уже третьих: Осьмухины жили в районе, через который катился главный поток немецких войск. Филипп Петрович взошёл на крыльцо тяжёлой, медленной поступью, как человек с положением, снял кепку, вежливо поздоровался с солдатом на кухне и постучал в комнату, где по-прежнему жили втроём Елизавета Алексеевна, Люся и Володя.

- Филипп Петрович! К нам?.. - Елизавета Алексеевна порывисто бросилась к нему и взяла его за обе руки своими горячими сухими руками.

Елизавета Алексеевна принадлежала к тем людям в Краснодоне, которые не осуждали Филиппа Петровича за то, что он вернулся на работу в мастерские. Она так хорошо знала Лютикова, что даже не считала нужным дознаваться до причин этого его поступка. Если Филипп Петрович так поступил, - значит, иного выхода не было, а может быть, так надо было.

Филипп Петрович был первый близкий человек, который навестил Осьмухиных со дня прихода немцев, и вся радость видеть его сказалась в этом порывистом движении Елизаветы Алексеевны. Он понял это и внутренне был благодарен ей.

- Пришёл вытащить сына вашего на работу, - сказал он с обычным строгим выражением лица. - Вы с Люсей посидите с нами для порядка, а потом выйдете вроде по делу, а мы с ним малость потолкуем... - И он улыбнулся всем троим, и лицо его сразу помягчело.

С того момента, как он вошёл, Володя глаз с него не сводил. В разговорах с Толей Володя уже не раз высказывал догадку, что Лютиков не по вынужденной необходимости, тем более не из трусости, вернулся на работу в мастерские, - не такой это был человек. Должно быть, у него были соображения более глубокие, и, как знать, - может быть, соображения эти не так уж далеки от тех, что не раз возникали и в головах Володи и Толи. Во всяком случае, это был человек, с которым можно было смело поделиться своими намерениями.

Володя заговорил первый, едва Елизавета Алексеевна и Люся вышли из комнаты:

- На работу! Вы сказали - на работу!... А мне всё равно - буду ли я работать или нет и в том и в другом случае цель моя одна. Цель моя - борьба, борьба беспощадная. Если я пойду на работу, то только для того, чтобы замаскироваться, - сказал Володя с некоторым даже вызовом.

Юношеская его смелость, наивность, горячность, едва сдерживаемая присутствием немецких солдат за дверью, вызвали в душе Филиппа Петровича не опасение за юношу, не досаду, не усмешку, нет, - улыбку. Но такой уж он был человек, что чувства его не отразились на его лице, он и бровью не повёл.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.