«Молочная гонка»

Кто назвал колонну гонщиков поездом, сейчас не вспомнить. Однако нет слова, более точно определяющего это понятие, чем «поезд». Это действительно поезд — из ста живых вагонов, которые на первый взгляд хаотически дергаются на дороге, но в то же время подчинены своим неписаным и писаным законам. Писаных больше, и они строже. Они изложены в уставе гонки. Они грозят штрафами по десять, двадцать, тридцать минут. Дисквалификацией...

Но есть один, который становится непреложным законом «поезда»: это правило уличного движения о двойной белой линии. Она (автомобилисты знают) наносится в середине дороги на особо опасных участках. И горе тому, кто пересечет ее! Гонщик получает десять минут штрафного времени. И эти минуты отбрасывают его в общей классификации назад мест на десять. И тут не существует снисхождения ни к кому.

Мы решили выполнять указания пунктуально. Но некоторые иначе отнеслись к правилу двойной белой линии и сразу же поплатились за легкомыслие. Швейцарец Регамей и поляк Дилек — победители третьего этапа — нарушили святую заповедь и, несмотря на то, что были сильнейшими, отлетели назад на десять минут каждый. Это оказалось особенно чувствительным для поляков.

Гонщик в «поезде»! Он и среди соперников, и среди друзей, и один. Он «неуправляем». И в то же время под контролем десятков глаз.

Рассекая по мере возможности транспортный поток, движется перед «поездом» полицейская машина. Мощные громкоговорители извещают о приближении гонщиков, щедро раздавая благодарности остановившимся водителям: «Благодарю, водители, благодарю...»

В ста метрах за ней, полыхая огнем включенных, несмотря на яркий солнечный свет, прожекторов и мигалки на крыше, хлопая красными предупреждающими флагами, медленно, со скоростью лидера, движется машина директора гонки. Голос симпатичного, мягкого, но непреклонного в своих решениях Морриса Камбервота настойчиво спрашивает эфир: «Все ли в порядке?» За его машиной, пригнувшись к рулю, то и дело опрокидывая в рот красные фляги с питательными растворами, не сбавляя ни на метр скорости, движется «поезд». За гонщиками — главный комиссар, судья, хронометрист, машины медицинской и технической помощи и длинный хвост служебных автомобилей,

Идет «поезд»... То сбившись в кучу, то вытянувшись в струну, собираются и распадаются сложные молекулы групп и группок, работающих заодно. Отрыв следует за отрывом. В начале гонки вперед дергаются все. Чем больше этапов пройдено, тем осмысленнее становится стратегия борьбы. Если на первых этапах никто практически не знает, на что способен соперник и «поезд» состоит из равных по своему классу «вагонов», то с каждым пройденным километром идет неумолимая сортировка.

Это не значит, что победитель этапа — сильнейший. Не означает это и что сильнейшим является обогнавший «поезд» даже на десять минут, что само по себе огромное преимущество! Просто, чем «опытнее» коллеги по гонке, чем меньше непонятных карт остается в колоде возможных фаворитов, тем легче отпускает «поезд» от себя вперед слабых, случайных гонщиков. Подхваченные порывом честолюбия, способные даже выиграть этап, они затем навсегда откатываются в тесную толпу, которой суждено замыкать «поезд».

Гораздо легче отпускает «поезд» гонщиков назад. Ослабевшие, они вываливаются из «поезда», хотя знают, что это смерти подобно. Ведь каждому знакомо выражение: «Поезд ушел...».

Многодневная велогонка — это сплав самого яркого индивидуализма и самого тесного коллективизма. Только на себя может рассчитывать гонщик, на свои силы. И в то же время он бессилен бороться в одиночку с километрами, бросающими навстречу крутолобые подъемы и головокружительные спуски, опасные повороты и мучительный встречный ветер.

Ветер! Его берут в друзья сильные, его проклинают слабые. Он заставляет людей оплачиваться воедино, включать в действие святое чувство взаимной выручки, когда, попеременно лидируя и прячась за спину товарища, работает весь «поезд»...

Как правило, он довольно прочен на равной дороге. Но всегда заряжен энергией разрыва. На равнине любой, даже посредственный гонщик может отсидеться за чужой спиной. В горах же каждый должен работать сам.

Все выше и выше взбирается «поезд». Десятки разрозненных «вагонов»... Десятки одиночек, упрямо идущих вперед. Вот уже изумрудная ткань низинных полей сменилась седой пылью выгоревшей и подмерзшей травы. Серые завесы тумана рваными клочьями цепляются за низкорослый седой кустарник. Серые, под стать туману и траве, овцы с черными демоническими головами то появляются, то пропадают вновь на окрестных склонах. Иногда овцы, как призрачные видения, вдруг перескакивают через каменную ограду на дорогу и пугают гонщика. Если это случается на спуске, — беда...

На крутом вираже выскочил ягненок, и первый гонщик, дернувшись в сторону, потерял равновесие и упал. Репортерская машина взвыла тормозами и уткнулась в обочину на самом повороте. Пытавшаяся обойти машину десятка гонщиков не вписалась в поворот на скорости семьдесят километров в час. И, как колода брошенных карт, разметалась под откосом, сбив три оградительных столба.

Вой «Скорой помощи». Кажется, никакая сила не способна вернуть на трассу упавших гонщиков. Но это только кажется. Все, кроме четырех, встают, поспешно меняют изуродованные колеса или машины и бросаются вдогонку за временем, за счастливчиками, не попавшими в завал. Ну, а четверо остаются лежать на носилках, слабо улыбаясь врачам.

Вечером судейская коллегия оповестит всех: у кого перелом, у кого трещина или вывих. Признанный самым несчастным гонщиком этапа будет удостоен специального утешительного приза.

Уже в первой половине гонки после падения оказывается пассажиром поляк Палка.. Уже на первых этапах, обливаясь кровью, самоотверженно продолжали борьбу наш Ян Классеп из Тарту и Анатолий Хоревич из Минска. Так проходили испытание мужеством многие гонщики.

Он кажется олицетворением мощи, честной спортивной борьбы — этот велосипедный «поезд». Но, увы, иногда в ход идут недозволенные приемы — толчки, удары, обманы. Иногда отстающий просто хватает за трусы уходящего вперед.

Судейская коллегия помнит о слабостях людских. Поэтому сразу же после финиша подвергаются проверке победители и пять человек на выбор. Ищут следы наркотических средств и запрещенных допингов. В первые дни анализы только смешат гонщиков и самих врачей, которые берут пробы в смущении от того, что подозревают в нечестности кристально честного человека.

Но вот словно удар грома с безоблачного неба: сильнейший гонщик швейцарской команды Генри Регамей дисквалифицирован — наркотик, возбудитель. Или, проще, — подлость. Стремление победить любыми средствами. После первой дисквалификации по-другому начинают смотреть на врачей и на испытания те, кто честно продолжает борьбу.