Старый приятель

- А! Здорово, друже, не я ль тебе нужен?

Оглушительно - звон кий, задорный голос - откуда - то сверху - заставил меня вздрогнуть. С книжного киоска? С мокрого забора? С почерневшей ветки, каплющей недавним дождем? Что за вздор...

- Сюда, сюда гляди! Эх ты, куриная слепота...

- Да уж вижу, егоза, - раскудахтался, что твой петух.

Я с искренним удовольствием пожал его маленькую деревянную руку, чувствую, что лицо у меня расплывается в блин.

- А ты здесь зачем опять языком базаришь, из публики воду варишь?

- Ох, и варю - говорю, дурю - говорю, на смерть уморю, а всё говорю...

Петрушка быстро сел верхом на пеструю ширму, - как это я ее сразу не приметил в углу площади? - закинул черный сапожок на поперечину и, сияя весельем, резко перегнулся ко мне:

- А давненько мы с тобой не видались, браток? Годов червонца полтора, ай больше?

- Пожалуй, и все двадцать будут. Но и памятлив же ты, Петрушка, - небось, с тех пор народу перевидал...

- Народу - что людей: за каждый миллион копейку - ел бы на обед индейку...

- Ого! А ты что между прочим - как перебиваешься?

Но зычный говор Петрушки и грохот своеобразного шумового оркестра, внезапно раздавшийся из - за ширмы, уже разбежались веселыми кольцами по площади, свежим ветром сдувая старых и малых, подстегивая по лужам замлевшие сапоги и калоши, развевая подолы, пальто и поддевки. Петрушка откинулся назад.

- А когда как: разом густо - разом пусто, а по праздникам - с капустой, запиваем чаем, а скучать не скучаем... Ну, не взыщи, милашка - вишь, жарко становится. Приходи ужотко вечерком, свободно потолкуем, - и, проваливаясь за ширму, мотнул вихрами:

- Милости просим - Бульварная, двадцать восемь.

Чудак малый, а хороший парнюга. Эта рыжая лохматая голова, так неожиданно занесенная на мои пути предвесенним ветром, славно меня встряхнула. Нужно было брести по делам, но обольстительно - визгливый пищик, ложки и бубен, колокольцы и трензель с неодолимой силой схватили меня за шиворот и поставили перед цветистым балаганом.

Рыжий политпросветчик

Толпа прибывала, крутым калачом огибая балаган спереди и с боков. Людская масса, вся разом, качалась: туда - сюда, вправо - влево за движениями Петрушки, а сзади напирали новые.

Незатейливый сюжет развивался стремглав, «на курьерских». Точно под гору летели события: приезд демобилизованного Петрушки - красноармейца в деревню, победоносная схватка с кулаком - пауком, пролезшим в сельсовет и отбивающим Ваньку - бедняка от поступления добровольцем в Красную армию; разоблачение попа, у которого в церкви обновляются иконы; организация колхоза, самообложение на покупку трактора, установка громкоговорителя, закладка новой школы и больницы, торжественные проводы Петрушки, совершившего решительный переворот в умах и делах деревенских, - все это проделано было по пьесе в одну неделю, а на наших глазах - и все в полчаса. Бесшабашно - наивная агитка то и дело заставляла меня улыбаться, до зрителей ее «революционный пафос» во многих местах явно «не доходил», а наиболее «антирелигиозные» остроты кой у кого постарше прямо вызывали хмурую гримасу. Но играли кукольные актеры с таким подъемом, так резво сыпались утки - прибаутки у Петрушки и Марфутки, а дубинка - погонялка («никого - то ей не жалко») с таким воодушевлением гуляла по деревянным спинам и головам, что взрывы искреннего смеха то и дело перекатывались в толпе. Но, расправляясь со своими «внутренними» врагами, Петрушка успевал перекинуться колкой шуточкой и с публикой.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.