- В полутьме, за низкой каменной стеной - пустырь, налево - длинный - предлинный забор, - впечатление захолустья, зябко притулившегося под боком у большого города. Потому почти неожиданно резко бьет в глаза яркая лампочка, когда сворачиваешь за крыло пятиэтажной громады, расположенной «покоем».
Тогда становится понятно, почему так тихо кругом. Что они могут сказать - эти глухие пустыри и ограды, эти старые постройки, похожие на лачуги в сравнении со своим могучим соседом - выборгским Домом Культуры? Им остается прильнуть поплотнее к земле, пропуская мимо себя людской поток, с шести до двенадцати ночи приливающий на красную лампочку - маяк.
В наиболее «горячие» дни и часы, входные двери не успевают разеваться, впуская парней и девчат, матерей с ребятишками, пожилых металлистов и коммунальников, политпросветчиков, культработников и артистов.
Сколько народу проходит за вечер? По данным секции массовой работы четыре тысячи и больше в будни, до восьми тысяч по праздникам. Восемь тысяч!... Дом пока что справляется с такой нагрузкой, но что будет через пару лет? Культурный отдых все более входит в обиход выборгского рабочего.
У ребят в манишках, несомненно, горячая кровь: стоя без верхнего платья на холодной лестнице, они спорят с таким ожесточением, что у одного даже папироса потухла, а он рассеянно насасывает ее, потом с досадой выхватывает и, воровски оглядевшись, бросает в угол.
- Лешка! - с укором кидает другой. - Что ты сейчас о культурной революции говорил?
- Да ну тебя, - отмахивается Лешка и преувеличенно спешит к вешалке, чтобы уйти. Но, одевшись, он вспоминает, что еще ни одного Чемберлена не прострелил сегодня, и быстро шагает по мягким половикам, прожевывая по пути конфету. В ослепительном свете вертится круг с номерами, и Лешка едва не соблазняется успехом своего предшественника, но дежурная мигом охлаждает его пыл.
- Товарищ, идите разденьтесь. Разве не знаете правил?
Лешка отлично знает, что ни в одну комнату дома не впускают в пальто, но ему обидно, что какая - то белобрысая девчонка обучает его правилам.
- А вам - то жарко, что ли? Вишь ты - я одет, а ей жарко. Возьму вот, разденусь - и уйду домой...
Рядом стоящие ребята ухмыляются: сел в калошу парень. У них в зубах папироски, но закурить никто не осмеливается, - на каждый этаж по одной курилке - и ша.
Дежурная невозмутимо отворачивается к новому «снайперу». Лешка машет рукой и выходит, прибавляя еще одну конфетную обертку к бумажным обрывкам г. разбросанным местами по коридору. Проходит уборщица и безмолвно наводит чистоту.
Еще через пять минут в «безденежном» бильярде слышится частый стук шаров: Лешка во - всю орудует кием. Лоб у него потный, глаза напряженно блестят, зеленый галстук съехал на - бок. Пальто, конечно, снято.
Точно в солнечный воскресный день, в тесноте провинциального городка плывет по главной улице приодетая праздничная публика, заполняя до отказу узенькие тротуары. Так же франтовато выглядят иные парни в шелковых кашне и новеньких галстучках, так же задорно перекидываются они шуточками и замечаниями со встречными или впереди идущими девчатами, в куцых косичках важно - почище взрослых - прохаживающимися под руку. Как не вспомнить родного Пошехонья?
Но есть большая разница, - если хотите, куча «больших разниц». Здесь не дымокурят, не лузгают семечек и орехов, не выписывают ногами «мыслете» и не поминают ближайших родичей своего ближнего.
Когда надоест толкаться без дела, не спрашивайте, куда пойти и что вам делать. Для человека здравого рассуждения и зрелого опыта, достигшего от роду не менее 3 (трех!) лет, раскрывается здесь необозримое поле деятельности.
Я не шучу. В просторной комнате сидят кружком работницы - матери, слушают лекцию врача; в соседней - воспитательница следит за играми малышей. В последней комнате пяти - шестилетии деловито накрывают к ужину на низеньком длинном столе под белой скатертью; вторая воспитательница выдает дежурным посуду и нарезанный хлеб. Дважды в месяц для детишек устраивается медицинский осмотр с беседами.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.