Мне запомнилась еще встреча с американцами. Мы засиделись до ночи. Это была неторопливая, тихая беседа, когда никто с ходу не взбирается на котурны. В те дни каждый мог встретиться с человеком из любой страны, как будто земной шар уменьшили до размеров Бухареста. И радости и тревоги всей земли приблизились к каждому.

На фестивале звучали стихи, музыка. Происходили встречи, которые оказывали влияние на всю жизнь. Студенческий оркестр Московской консерватории тоже получил в Бухаресте золотую медаль на своем конкурсе. Дирижировал оркестром Евгений Светланов, теперь он главный дирижер Государственного симфонического оркестра СССР. На фестивале мы встретились. А потом он стал моим мужем.

Как видите, у меня очень личные впечатления от этой удивительной встречи, где были так близко музыка и напоминание о войне, где люди обретали друзей.

Г. И. Ламочкин, Герой Социалистического Труда, начальник потока Московского домостроительного комбината № 2, участник фестиваля в Хельсинки

В чем я вижу политическое значение фестиваля? Я восемь раз был за рубежом, на фестивале — однажды. И могу сказать, что фестиваль— это событие из тех, которые помнишь всю жизнь.

Мне кажется очень важным, что на фестивалях встречается молодежь. Мы привыкли повторять: молодежи принадлежит будущее. Но будущее начинается сегодня. От того, как мы относимся сегодня друг к другу, что знаем друг о друге, может быть, зависят отношения между нашими странами завтра.

Помню, участвовал в пресс-конференции. Журналистов ждали немного. А пришло их великое множество. Такая была жадность узнать что-то о нашей стране.

В то время я был депутатом Верховного Совета СССР, и меня пригласили на встречу с финскими парламентариями. И опять вопросы, удивление: как, в 26 лет уже депутат? А когда успеваю учиться, бригадирить (я тогда был бригадиром монтажников)?

Степенные в нашем представлении финны оказались очень любопытными, доброжелательными. Стоило появиться кому-нибудь в форме советской делегации в толпе, как этот человек тотчас бывал «взят в плен» гостеприимными хозяевами. Нас звали в гости, дарили сувениры и всячески старались выразить свои чувства к Москве, России.

У причала, где стояла «Грузия» (советская делегация жила на теплоходе), с раннего утра собиралась толпа. Некоторые поджидали своих любимцев — Валерия Брумеля, киноактрису Ниву Дробышеву, артистов грузинского ансамбля танца, который совершенно покорил Хельсинки.

Здесь же велись серьезнейшие политические дискуссии. Я до сих пор помню субъекта, который категорически отрицал все хорошее в нашей стране и чуть ли не самый факт ее существования. В этих спорах мы учились умению убеждать. Мы учились убеждать

в спорах, к которым потом нельзя было вернуться заново: своего противника мы могли завтра не встретить, не встретить никогда. Фестиваль оказался для нас школой политической борьбы.

Не могу сказать, что всех переубеждали. Но мы были искренни и честны, и, думаю, друзей у нашей страны после фестиваля значительно прибавилось.

Когда я говорю «мы убеждали», я имею в виду не только советскую делегацию, а всех наших друзей, весь фестиваль. Да, фестиваль убеждал. О том, что он имеет успех, можно было судить хотя бы по реакции врагов этой встречи. Они ведь тщательно готовились к фестивалю. Уже в канун открытия стало известно, что в делегацию молодежи США включены агенты ЦРУ и ФБР. Госдепартамент США сверх того прислал группу профессиональных провокаторов. Американское правительство отвалило огромные деньги на подрывную деятельность антифестивальщиков. В Хельсинки приехала и группа членов «Общества Джона Бэрча». Им приказано было вертеться вокруг факела фестиваля, провоцировать драки.

Активно готовился к встрече в Хельсинки и Бонн. Немцы любят основательность: в Западной Германии создали специальный антифестивальный штаб с участием нескольких министров. Штаб направил в столицу фестиваля множество агентов, которые пытались вербовать делегатов для «бесплатных» поездок в ФРГ. Особо «квалифицированные» провокаторы должны были склонять посланцев ГДР к измене. Когда в день открытия мы готовились к шествию на стадион, нас предупредили, что нас встретит толпа провокаторов. Мы шли по улицам Хельсинки буквально сквозь строй жителей этого города, они доброжелательно улыбались, приветствуя нас. И вдруг мы увидели их: лица искажены злобой, кричат что-то по-своему. Мы в ответ грянули «Гимн демократической молодежи». Я вообще певец слабый, но тут старался, и все мы пели как один человек, и криков тех злобствующих никто больше не слышал. А на стадионе случилось такое, отчего я вмиг забыл этих провокаторов-сдельщиков. Во время открытия над Хельсинки внезапно разразился страшный ливень. И что дорого: ни один человек, сколько я мог видеть, не ушел с трибун.

Какой-то журналист очень точно написал об открытии фестиваля: мир, приложив ухо к огромной раковине стадиона — так, кажется, было сказано,— прислушивался к ее шуму, к ликованию молодежи всех континентов мира, собравшейся на фестиваль.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.