- Ты чего, боишься?

Виталий молча кивнул головой. Китаец одним рывком весла погнал шампуньку подальше от берега. Несколько минут он сосредоточенно молчал, что-то обдумывал. Потом, когда Виталий перестал следить за собой и, думая, что китаец уже забыл о его просьбе, нахмурился, соображая, к кому на Мальцевском можно зайти, лодочник вдруг спросил:

- Карабчи?

Смысл этого слова, которым на ломаном китайско-русском жаргоне обозначалась кража, сразу дошёл до его сознания. Краска бросилась Виталию в лицо, и не столько от сознания, что его могли заподозрить в краже, сколько оттого, что он очень плохо- конспирировал, если случайный лодочник отлично понял, что просто так человек не садится в. шампуньку, прыгая с четырёхметровой высоты, не переодевается, изменяя свою внешность, и не избегает близости к берегу - «Сколько же я наделал глупостей! - сказал он сам себе. - Вроде всё правильно сделал: незаметно сел в лодку, выиграл время и так далее... а вот на поди!» Китаец подмигнул ему:

- Я думаю, у тебя карабчи нету...

- Почему же? - спросил Виталий невольно.

- Я так думаю: когда у людей карабчи есть, тогда их милиция ловит. Когда ловят солдаты, у таких людей карабчи нету...

Виталий отмолчался.

Замолк и китаец. Поняв, что пассажиру не до разговоров, он грёб, не останавливаясь, и сильно гнал лодку равномерными движениями длинного весла. Казалось, он перестал интересоваться своим спутником... Длинными разбегами шли волны от кормы шампуньки, тёмные, угрюмые.

Вскоре лодочник негромко спросил:

- Тебе на Мальцевский базар обязательно надо?

- А что? - отозвался Виталий, удивлённо глянув на юлильщика.

- Я думаю, тебе надо сегодня в другое место идти спать, а?..

- В какое другое место? - спросил Виталий, чувствуя, что китаец становится ему любопытным.

- Наше есть такое место... Китайские люди только. Там японец не ходит, милиция сама боится ходить, никто не придёт. Ты мала-мала спи, утром куда хочешь ходи...

Виталий задумался. Это не было ловушкой. И в молодом лодочнике Бонивур не чувствовал врага Его появление не могло быть подстроено никем. Это чистая случайность. Осторожность подсказывала ему необходимость сейчас же избавиться от любопытного и не по летам проницательного китайца. Но всё поведение его вызвало любопытство у Виталия. Это мог быть и друг... А разве друг не находка, которой нельзя пренебрегать? Разве часты такие встречи?.. Разве иногда не следует довериться тому странному, неощутимому и малообъяснимому движению души, которое угадывает и опасность и в малознакомом человеке почувствует единомышленника, хотя при этом и не будет сказано ничего... Стоило посмотреть на то место, куда не заглядывали ни японцы, ни контрразведчики, ни милиция, как это утверждал лодочник. На этот вечер у него не назначено никаких встреч. Стало быть, его отсутствие никого не встревожит...

Вечернее солнце бросило свои косые лучи на Чуркин мыс, на дома по Светланской улице - и тотчас же весь пейзаж изменился на глазах, сразу, неуловимо. Зелёные склоны Чуркина мыса окрасились в оранжевый цвет, портовые откосы покраснели, покрылись чёрными продольными тенями. Белые дома на Светланской стали яркокрасными, окна их вспыхнули багровым пламенем заката. Теперь солнечные лучи шли поверх бухты, не затрагивая воды, и водная гладь потемнела, тени на волнах стали почти чёрными, сразу угасли яркие краски пароходов и гюйсовых флагов. На военных кораблях послышались звуки горнов, затопали матросы по гулким палубам, послышались гортанные звуки команды, понеслись над водой стеклянные, певучие перезвоны рынд, отбивавших смену вахты... Тени на воде быстро густели, потянуло привычной морской сыростью из горла бухты... Слева обозначились видные через прибрежные строения ряды.

Виталий, не проронивший за это время ни одного слова и не шелохнувшийся, не в силах был отвести глаза от того, как освещение чудным образом меняло весь облик знакомой окрестности. Наконец он пошевелился и стал натягивать пиджак. - Ну, давай в «другое место»! - сказал он.

Шампунька отвернула от Привоза. Минут через двадцать она оказалась у скопления шампунек и джонок, в самой глубине ковша бухты. Трудно было сказать, сколько их находилось тут, привязанных друг к другу кормовыми и носовыми концами, образуя один сплошной настил, или сплоток, колеблющийся, живой, то и дело меняющий свои очертания, когда мимо проходил катер, поднимавший волну. Джонки с кривыми мачтами стояли вприслон друг к другу. Между ними были переброшены лёгкие мостики. Это были большие - грузовые и рыбачьи - джонки. Ещё влажные сети были подтянуты к самым флагштокам мачт или развешаны на вешалах, протянутых вдоль бортов. Разноголосо скрипели флюгарки, поворачиваясь от свежего морского ветерка. То тут, то там виднелись маленькие мангалки, сделанные из керосиновых банок. Пламя этих примитивных очагов освещало отшлифованные ногами рыбаков палубы, борта люков жилых кубриков, играло на стеклянных балберах и глиняных грузилках сетей, подтянутых кверху... Отовсюду тянуло дымком и запахом пищи, острой, пряной. Чесночный душок витал над всей этой лодочной эскадрой, ставшей местом жительства сотен бездомных китайцев, для которых джонка была и кормилицей и кровом. Это было если не целым городом на воде, то в самом деле большой деревней, которая возникала на ночь, а с рассветом исчезала бесследно, оставляя на память о себе лишь обрывки бумажек на воде, пучки соломы...

- Наши тут живут, - сказал лодочник.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.