Лестница батора

Я уставился на Айскала с недоумением: он же не поддержал план Кости. Старик хитро улыбнулся, отчего лицо его, словно печеное яблоко, покрылось множеством морщинок, а глаза превратились в узкие щелки.

- Ночевать наверху нельзя: лошадь станет без сил, ветер поднимется... Что делать будем? - продолжал он. - Горячая голова маленько ошиблась. Другой путь есть!

Айскал подал мне бинокль и указал на почти отвесную каменную стену в сторону от тропы.

- Возьми карту. Смотри, вот Кош - Агач. - Он ткнул пальцем в точку, обозначавшую небольшое горное селение по ту сторону хребта. - Совсем близко. Там колхозные кони очень хорошие, через день в Унган принесут... - Старик хлопнул ладонью по карте и коротко досказал: - До Кош - Агача отсюда пешком пойдешь. Лошадей на Айскала оставишь. Двое суток сбережешь. Я сказал. Решай.

Старик вытащил из складок своего широкого пояса трубку, набил ее табаком и раскурил.

Я взволнованно потер ладонью лоб.

Сэкономить двое суток драгоценного времени - это было бы замечательно! Но затея Айскала безумна: мы не альпинисты, и нет у нас специального снаряжения для подъема на кручи. Кроме того, идти придется не налегке, а наполнив вещевые мешки. Я представить не мог полного и пожилого Яковчука или биохимика Вишенку в роли скалолазов. Но Айскал, конечно, обдумал свое предложение.

- Как можно это сделать, Айскал? - спросил я.

Коричневое морщинистое лицо старика стало торжественным. Он выпрямился и провел рукой по поясу, как бы разглаживая складки стеганого халата.

- Помнишь, я пел о баторе? - спросил он и вытянутой рукой указал на каменную стену. - Когда нужно было спасти стариков, женщин и детей в Кош - Агаче, он, как барс, перепрыгнул горы там!

Я молчал. Чего не сочинят старики у ночных костров! Тратим время на пустой разговор, а скоро двигаться в путь.

- Слушай, начальник, я расскажу, как это было, - взволнованно и громко проговорил Айскал, ухватив меня за рукав куртки. - Может, из тех, кто был тогда с ним, я один хожу по земле. Не гляди на меня так, я тогда был молодой и сильный. Отними половину того, что я прожил, - вот какой я был! Айскала все знали: лихой был наездник - коня только нет; диких коз мог бы стрелять без промаха - ружья нет... Бедняк был Айскал, чужих овец пас. Семью не мог завести - сам голодный ходил... Вот почему Айскал за батором пошел!

Старик провел ладонью по лицу, как бы отгоняя все воспоминания.

- Думаешь, я сказку пел, да? Ты ученый человек, знаешь, кто вольную жизнь нам подарил. А о нашем баторе я тебе расскажу...

Айскал перевел дух и быстро продолжал:

- Он у нас объявился совсем как в сказке. Говорили, что царь его на страшную каторгу сослал, туда, где под землей железо копают. Его там цепями к скале приковали. Но разве удержишь батора цепями!

Я первый его увидел. Как сейчас, я на горе стоял, отару стерег. Не свою - злого хозяина. Он подошел. Я очень испугался: раньше неизвестного человека встретить худо было. А этот человек кого хочешь мог испугать: худой, оборванный, а глаза острые, как ножи. Подошел ко мне, взял за плечо, спросил хрипло: «Ты свой?» Я тогда по - русски плохо понимал, ничего не ответил. Он на овец указал: «Твои?»!»Нет, - помотал я головой, - не мои». Засмеялся незнакомец и подал мне руку: «Значит, я не ошибся - братки мы с тобой...»

Как он в сердце мне проник, сам не знаю... Несколько дней со мной прожил; я барана зарезал тайком, теплый халат ему отдал. Он свои лохмотья сжег, только рубашку оставил: странная такая рубашка - одна полоса белая, другая синяя. Никогда с ней не расставался...

Он очень слабый был, ноги в ссадинах, смотреть страшно. Но в сердце сила большая. Однажды ночью сидели мы у костра, он спросил: «Айскал, у тебя есть верные товарищи? Самым храбрым беднякам передай: пусть придут. Слово им сказать хочу».

Я передал. Человек десять пришло из села. Боятся незнакомого русского, сели кучкой. Он усмехнулся, вынул нож из - за пояса у одного пастуха, попробовал пальцем: «Хороший, острый. С таким кого бояться? Его вашему князьку показать - лопнет со страху!»