<часть текста утрачена>

Ильич, несмотря на свою перегруженность важнейшими делами, поспешил занести себе в записную книжку о том, что нужно достать игрушек для моего сына... В августе 1917 года Ровно возглавлял рабочую милицию Гельсингфорса. Он жил в однокомнатной квартире в доме № 1 на Хагнесской площади. Выбрав для Ленина эту конспиративную квартиру, Шотман шутит:

- Приеду в Питер, скажу нашим, что поместил Ленина у гельсингфорсского полицмейстера. Вот уже, наверное, будут удивляться и смеяться, когда узнают. И я убежден, что ни один черт из агентов Керенского и не подумает заглянуть в твою квартиру. Ровно условился с Шотманом, что сначала он привезет Ленина в Лахти. Оттуда позвонит по телефону в управление милиции Гельсингфорса. В одиннадцать вечера на тротуаре у Хагнесского рынка к Ровно подошли два человека, разговаривая по-французски. Один из них был Вийк.

- Товарищ Ровно? - спросил спокойно по-русски, подавая руку, второй товарищ. Это был Ленин... Ленин стал расспрашивать, как получать русские газеты. Ровно объяснил: вернее всего по приходе поезда из Петрограда ежедневно в шесть-семь вечера на вокзале.

- Вам придется ходить каждый день на вокзал и брать мне все русские газеты, - сказал Ленин. - Потом вам надо будет наладить переправку писем по своей почте, мы не можем доверяться официальной почте.

- Он не курил и не пил спиртных напитков, - вспоминает Ровно. - Я поставил на стол закуску и бутылку коньяку. Ленин сказал, что не пьет никаких вин. Несмотря на то, что было уже поздно и он только что поселился в новой квартире, Ленин «преспокойно сел за стол, взял русские газеты и стал их просматривать и писать». Утром Ровно увидел на столе тетрадь, озаглавленную «Государство и революция». Когда днем он пришел домой, Ленин сказал:

- Я просмотрел ваш книжный шкаф. У вас много хороших книг, мне они как раз нужны.

- Что касается личных нужд и потребностей, то Владимир Ильич отличался необычайной скромностью. - пишет Ровно, - даже враги не могут ничего не только сказать, но и придумать на этот счет. Как личность Владимир Ильич - человек в высшей степени симпатичный, обаятельный. Это революционер с головы до пят... По-своему автобиографична и знаменитая ленинская статья «Политический шантаж», в которой большевистская партия охарактеризована как «ум, честь и совесть нашей эпохи». Здесь Ленин заявляет:

- Царизм преследовал грубо, дико, зверски. Республиканская буржуазия преследует грязно, стараясь запачкать ненавистного ей пролетарского революционера и интернационалиста клеветой, ложью, инсинуациями, наветами, слухами... Большевики в особенности имели честь испытать на себе эти приемы преследования республиканских империалистов. Большевик вообще мог бы применить к себе известное изречение поэта: Он слышит звуки одобренья Не в сладком ропоте хвалы, А в диких криках озлобленья. Дикие крики озлобления почти тотчас вслед з а началом русской революции несутся против большевика со страниц всей буржуазной и почти всей мелкобуржуазной печати. И большевик, интернационалист, сторонник пролетарской революции, по справедливости, может в этих диких криках озлобления «слышать» звуки одобрения, ибо бешеная ненависть буржуазии часто служит лучшим доказательством правильной и честной службы пролетариату со стороны оклеветанного, травимого, преследуемого. Оклеветанный, травимый, преследуемый, Ленин ни на один день не прерывает революционную работу. Среди написанного им в Гельсингфорсе выделяется обширное письмо Заграничному бюро Центрального Комитета партии в Стокгольме. Начатое еще 17 августа, оно заканчивается лишь 25-го. Ленин характеризует гнусную кампанию клеветы, поднятую против него буржуазией, как подлое прикрытие «похода на интернационалистов со стороны наших бравых «республиканцев...». 20 и 25 августа он добавляет:

- 20 августа. Письма все еще не удалось отправить и, пожалуй, не так скоро удастся. У меня выходит поэтому нечто вроде дневника вместо письма! Ничего не поделаешь. Вы должны иметь много терпения и настойчивости, если вообще хотите сноситься с интернационалистами в «самой свободной» империалистской республике... 25 августа (7 сентября). Кажется, завтра удастся отправить письмо. Приложите все усилия, чтобы наладить доставку от вас. Отвечайте обязательно тотчас хотя бы вкратце, на тот адрес (внутри вашей страны), который вам сообщит товарищ, передающий вам это письмо (или его друг). Он же передаст вам шифр; для опыта пишу этим шифром несколько слов и прошу ответить на них тем же шифром. К сожалению, несколько зашифрованных тогда Лениным строк до сих пор не удалось расшифровать... В конце августа Ленин предлагает издать «Листок по поводу взятия Риги», обличающий предательскую политику Временного правительства. Настаивая на нелегальном издании листка, Владимир Ильич обращается в ЦК партии:

- Этот листок, конечно, нельзя издать легально, но необходимо добиваться его издания нелегально. Было бы архиглупо, если бы мы вздумали подвергать опасности закрытия наши легальные газеты (и без того с громадным трудом сохраняемые и страшно для нас важные) и не сумев сделать то, что умели в 1912-1914 г[одах]: использовать легальные возможности» Я знаю, что косность наших большевиков велика и что много труда стоить будет добиться издания нелегальных листков. Но я буду настаивать и настаивать, ибо это требования жизни... Надо издавать нелегально свободные, полным голосом говорящие, не урезывающие себя, листки и листовки. Надо подписывать их: «Группа преследуемых большевиков». Можно ограничиться этой подписью, можно добавить на ней, внизу, мелким шрифтом: «Группа преследуемых большевиков составилась из тех большевиков, коих преследования правительства заставили работать нелегально». Или еще так: «Группа преследуемых большевиков составилась из большевиков, вынужденных преследованиями правительства и отнятием свободы печати издавать нелегально свободные листки, действуя вне рамок легальной большевистской партии». Этих «преследуемых большевиков» возглавляет Ленин. Есть все основания предполагать, что листовка, о которой идет речь, написана именно Владимиром Ильичем.

«Засел за работу о государстве...»

Из Гельсингфорса Ленин, разумеется, конспиративно. пишет в августе 1917 года Марии Ильиничне:

- Я живу хорошо и засел за работу о государстве, которая меня давно интересует. То была книга «Государство и революция», над которой Ленин работал в августе-сентябре, в деревне Ялкала, на станции Мальм, в Гельсингфорсе и Выборге, на конспиративных квартирах Пар-аиайненов, Вийка, Ровно, Усениусов, Блумквистов. Содержание и композицию книги Ленин характеризует в предисловии к первому изданию:

- Мы рассматриваем сначала учение Маркса и Энгельса о государстве, останавливаясь особенно подробно на забытых или подвергшихся оппортунистическому искажению сторонах этого учения. Мы разберем затем специально главного представителя этих искажений, Карла Каутского, наиболее известного вождя второго Интернационала (1889 - 1914...), который потерпел такое жалкое банкротство во время настоящей войны. Мы подведем, наконец, главные итоги опыта русских революций 1905 и особенно 1917 года. В сентябре Ленин пишет о своей тогда еще не изданной книге в статье «Удержат ли большевики государственную власть?»:

-... Маркс учил, на основании опыта Парижской Коммуны, что пролетариат не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих целей, что пролетариат должен разбить эту машину и заменить ее новой (об этом подробнее я говорю в брошюре, первый выпуск которой закончен и выходит скоро в свет под заглавием: «Государство и революция. Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции...»). Эта новая государственная машина была, создана Парижской Коммуной, и того же типа «государственным аппаратом» являются русские Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. На это обстоятельство я указывал много раз, начиная с 4-го апреля 1917 года... Накануне Октябрьской революции Ленин начинает заключительную главу книги «Опыт русских революций 1905 и 1917 годов». Однако он успевает написать лишь первый абзац:

- Тема, указанная в названии этой главы, так необъятно велика, что о ней можно и должно писать томы. В настоящей брошюре придется ограничиться, разумеется, только самыми главными уроками опыта, касающимися непосредственно задач пролетариата и революции по отношению к государственной власти. Вскоре Владимир Ильич сообщит в послесловии к первому изданию:

- Настоящая брошюра написана в августе и сентябре 1917 года. Мною был уже составлен план следующей, седьмой, главы: «Опыт русских революций 1905 и 1917 годов». Но, кроме заглавия, я не успел написать из этой главы ни строчки: «помешал» политический кризис, канун октябрьской революции 1917 года. Такой «помехе» можно только радоваться. Но второй выпуск брошюры (посвященный «Опыту русских революций 1905 и 1917 годов»), пожалуй, придется отложить надолго; приятнее и полезнее «опыт революции» проделывать, чем о нем писать. Наступает сентябрь. 0 нем Ленин говорит 4 ноября того же 1917 года на заседании ВЦИК:

- Разве мы в сентябре знали достоверно о том, что через месяц революционная демократия в России совершит величайший в мире переворот? Мы знали, что старая власть находится на вулкане. По многим признакам мы угадывали о той великой подземной работе, которая совершилась в глубинах народного сознания. Мы чувствовали в воздухе накопившееся электричество. Мы знали, что оно неизбежно разразится очистительной грозой. Но пророчествовать о дне и часе этой грозы мы не могли. Напомним, что все это знал, угадывал и чувствовал человек, вынужденный снова уйти в подполье, лишенный порой непосредственных контактов с руководящим центром большевистской «революционной демократии». Однако по газетам, письмам, беседам со связными ЦК Ленин и в Гельсингфорсе воочию видит все, что назревает в Петрограде.

«Когда мы прятались в Финляндии...»

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.