Экономический эксперимент в московском производственном объединении «Измеритель», о котором «Смена» рассказала в первом номере, был рассчитан на год. Мы планировали держать читателей в курсе дел: какие перемены происходит в объединении, как они отражаются на людях, на производстве. Но жизнь внесла поправку в наши планы...

Напомню, в чем суть эксперимента, который предложил кандидат психологических наук Павел Ельчанинов: предполагалось, во-первых, передать работникам в пользование средства производства; во-вторых, отказаться от традиционного необоснованного пересмотра норм и расценок; и, в-третьих, платить труженику не зарплату, а выраженную в деньгах долю вновь созданного им продукта.

Об этом психолог полгода назад подробно рассказал на страницах журнала. Тогда же было опубликовано письмо, подписанное генеральным директором, секретарем парткома и секретарем комитета комсомола «Измерителя», — они сообщали, что решили начать такой эксперимент на своем предприятии.

Первая публикация вызвала множество писем (некоторые из них напечатаны в №7). Читатели хотя и критиковали Ельчанинова за некоторые неточности, но практически никто не отрицал важности и перспективности эксперимента. А ведь десять лет назад, когда Ельчанинов обнародовал в научных кругах свои идеи, его обвинили чуть ли не в «подрыве устоев», он был на грани исключения из партии, ему пришлось уйти с работы...

После публикации нам звонили руководители различных предприятий, говорили, что хотели бы опробовать такую систему у себя. Очень серьезные намерения, в частности, оказались у руководителей Главмосавтотранса — объединения, в котором трудится около ста тысяч человек. Они связались с Ельчаниновым, учеными-экономистами и намереваются начать эксперимент осенью. А директор 21-го московского таксопарка, еще в рукописи познакомившийся со статьей, с начала нынешнего года уже применяет элементы «модели Ельчанинова».

А что же первопроходцы — «Измеритель»?

Эксперимент решили вести поэтапно, и первым шагом должна была стать оплата труда, пропорциональная доходу, полученному предприятием. В этом (если упрощать) суть второй модели хозрасчета. Существует также первая модель, при которой предприятию гарантирован фонд заработной платы. Вторая модель совершенней, хотя и рискованней первой: «потолка» заработка нет, но нет и нижнего предела...

Как положено нынче, о том, на какую из моделей хозрасчета переходить, посоветовались с коллективом. В конце прошлого года, когда первый номер «Смены» уже был сдан в печать, партком провел опрос общественного мнения. За более прогрессивную, вторую модель высказались 38 процентов работников, против — 47 процентов. Стало быть, от эксперимента здесь отказались. Не сделав, между прочим, даже первого шага.

Почему? — об этом я спрашивал всех, с кем доводилось встречаться в объединении.

Виктор Баранов, оператор станков с ЧПУ, объяснил так: «Многие из нас не знают, чем вторая модель отличается от первой. Поговаривают: вроде при второй заработки будут поменьше — вот и голосовали многие за первую».

Поговаривают... А разве специалисты не рассказывали рабочим о хозрасчете? Да нет, рассказывали. В прошлом октябре я попал на собрание как раз в том самом цехе, где работает Баранов. Выступал генеральный директор объединения Юлий Михайлович Сергиенко, говорил умно, доходчиво: о самофинансировании, хозрасчете, разных его моделях... Правда, помню, поразили меня лица многих присутствующих — такая на них была печать отстраненности, словно речь шла об освоении Марса, а не о самом насущном. Подумалось: привыкли мы, что на собраниях произносятся слова, крайне далекие от жизни. И даже теперь, когда обсуждаем первостепенные проблемы, по привычке пропускаем мимо ушей, мимо души слова и мысли докладчика...

Это отчуждение не пробьешь одной-двумя лекциями, нужна упорная «долбежка» в одну точку. Однако Ельчанинов, автор эксперимента, выступал в цехе всего один раз, в обеденный перерыв. Времени не хватило, мастера были недовольны задержкой, объяснения пришлось скомкать... Стоит ли удивляться, что для большинства рабочих хозрасчет — тайна за семью печатями?

Неприятие эксперимента связано и с тем, что рабочие полагают (и совершенно справедливо): всякая нерасторопность начальства будет ощутимее бить по карману рабочего. «Половину времени тратишь на то, чтобы организовать нормальную работу, — говорил мне слесарь Станислав Ратников. — То заготовок нет, иди ищи, не нашел — перекур, то инструмента. От нас-то мало что зависит...»

Рабочих беспокоит неразворотливость заводских служб, а инженеров — подвохи смежников. Поставщиков у предприятия несколько десятков, вдруг кто-то подведет? Ладно, при первой модели зарплата гарантирована. А при второй? «Читал в газете: перешла фабрика на хозрасчет, «посадили» ее поставщики. За месяц рабочие получили по двадцать рублей. Вот тут и задумаешься: хозрасчет, конечно, хорошо, но у меня двое детей»... — это слова Валерия Щелкунова, начальника бюро подготовки производства.

А ведь страхи-то остаться без зарплаты сильно преувеличены. И они тоже от того, что не объяснили толково и внятно работникам детали второй модели хозрасчета. На самом деле, даже если окажется в какой-то месяц предприятие без дохода, зарплату можно будет выплатить из резервного фонда или на худой конец взять кредит в банке. Правда, возвращать кредит придется, но «Измеритель» уже много лет стабильно работает с прибылью, — рассчитается, конечно же, с долгом. Так что опасаться нечего.

А против внутризаводских неурядиц есть действенное лекарство, широко известное и опробованное: рабочее самоуправление. Однако... Здесь к месту вспомнить слова одного из рабочих, фамилию которого не буду называть: «Попробуй у нас скажи что против начальства! Живо поставят на место. Способов много — дадут работу невыгодную, или станок похуже, или на нарушении дисциплины поймают...» Вряд ли дела обстоят так уж драматично: многие другие собеседники это мнение оспаривали, говорили, что гласность на «Измерителе» расширяется. Например, недавно отчитывались перед коллективом генеральный директор объединения и его заместители. Их деятельность «всем миром» оценивали в анкетах. Одному из руководителей, против которого высказались 62 процента опрошенных, пришлось подать в отставку.

Что ж, и отчеты, и опросы — приметы отрадные. Однако, согласитесь, между возможностью тайно проголосовать против начальника и возможностью открыто обсуждать все производственные проблемы — дистанция немалая. Ее коллективу «Измерителя» только предстоит пройти.

Существенно повлияли на судьбу эксперимента те, чьи рабочие места не у станка, а за столом. Вам не показалось, внимательный читатель, утверждение Ельчанинова (см. беседу с ним в первом номере), что 95 процентов заводских управленцев готовы с радостью переквалифицироваться в рабочие, — ну, прекраснодушным, что ли? Показалось?.. Что же, тогда можете порадоваться своей проницательности (и одновременно огорчиться тому, что вы еще раз убедились — не происходят, не могут произойти перемены легко и безболезненно): фактические итоги опроса почти прямо противоположны ожидаемым. Полагаю, умонастроения управленцев повлияли и на мнение всего коллектива.

И пусть директор, секретарь парткома — за перемены. Но даже при самом горячем желании не могут они в одиночку их осуществить. Надо опираться на помощников, проводящих идеи, на аппарат. Аппарат же в большинстве своем против экспериментов.

Тут хочется поделиться мыслью спорной и в условиях гласности крамольной: а всегда ли нужно выяснять мнение коллектива? Пример. Спросим у работников министерства: целесообразно ли ликвидировать это самое министерство? Ответы можно предугадать заранее...

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.