Кто есть «кто»?

«Я то и дело разнимал дерущихся, – вспоминает Энту-исл, – в основном оттаскивая Роджера от Пита. И Кейту и мне осточертели и драки и сам Таунсхенд с его самомнением. Ведь он воображал себя гением».

Оставим дрязги между членами ансамбля ш вернемся ж теме разговора: что же все-таки привлекло ж «Ху» интерес слушателей ж фирм грамзаписи?

Несомненно, ключевая фигура в ансамбле – Таунсхенд. Широкое признание ему завоевала одна из первых песен – «Мое поколение», многие строки которой звучали вызовом («Почему бы вам всем не сгинуть?», «Я-то, надеюсь, умру, раньше, чем состарюсь», и т. д.). Сейчас, через четырнадцать лет после выхода в свет пластинки с записью этой мелодии, песни Таунсхенда сохраняют ту же силу воздействия. Именно благодаря духу непокорности, непримиримости песня Таунсхенда «Нас теперь не одурачишь» стала самым яростным политическим манифестом рок-культуры. В годы выборов ее можно было бы исполнять как своего рода гимн – столько в ней иронии, так горька истина конечного вывода: «Познакомьтесь с нашим новым боссом – он ничем не отличается от прежнего».

Обратите внимание: «политический манифест рок-культуры». Именно так формулирует «Тайм».

Ансамбль «Ху» начинал смою карьеру в старом лондонском гараже, где собирались подростки – дети улицы, потом он перебрался в дешевые пивные рабочих предместий, где славословие в адрес капиталистического строи не очень-то принято. Он обращался ж поколению, которое социологи назовут «поколением бунтарей». «Бунт против отлов» – название одном из книг, вышедших в конце 60-х годов. Против отцов или против системы?

«Бунтари» из группы «Ху» своевременно определили свою позицию в мире, который они столь громогласно (в прямом ж переносном смысле) заклеймили.

«Тайм» повествует:

Размышляя, терзаясь мучительными сомнениями, Таунсхенд чуть было уже не превратился в некое подобие иссохшего и изодранного листа пергамента, как вдруг пришло решение: «Хватит. Решено. «Ху» становится деловым предприятием. Бизнесом».

Что и произошло. «Терзания» Таунсхенда и его коллег были достойно оценены теми, кто платит и кто, стало быть, заказывает музыку... Результат?

Записи ансамбля «Ху» принесли ему в общей сложности 20 миллионов долларов.

Хорошо оплаченный «протест», не правда ли? «Бунтари» благополучно вписались в общество, которое (если верить песенным текстам) казалось им столь отвратительным.

Долтри – владелец трехсот акров великолепной земли в графстве Сассекс. Живет в особняке XVII века. Правда, со слухом уже ничего не поделаешь – у него, как и у Таунсхенда, слух поврежден в результате долгих лет работы в соседстве с усилителями. «Когда шумно, – говорит Долтри, – приходится читать по губам».

Таунсхенд живет в своем доме на окраине Лондона, либо, если того требуют соображения удобства или настроения, в доме побольше, в Оксфордшире. Он долго воздерживался от устройства собственной студии звукозаписи у себя в доме, но в конце концов не выдержал и установил в одной из комнат звукозаписывающую аппаратуру. Однажды, когда он производил запись голосовой партии, его дочка, не вполне знакомая с профессиональной деятельностью отца, в испуге ворвалась в комнату с намерением проверить, что происходит с папой – его голос звучал так, будто он корчится в страшных муках.

Энтуисл большую часть года живет в собственном доме в пригороде Лондона. Кроме того, у него есть хозяйство в Глостершире – восемь домов и 52 акра земли. Сейчас он работает над «Историей «Ху» в картинках». В соответствии с чертами, характерными для каждого члена группы, Энтуисл «подобрал» каждому из них вымышленных предков. Одним из предков Долтри стал некий Дикий Билл Долтри, бандит и скряга, который «учит» свою жертву, стреляя в нее платиновыми пулями, а потом выковыривает эти пули для «дальнейшего использования». Себе самому Энтуисл выбрал предком некоего Ахаба, насквозь пропитого «морского волка», который в.состоянии непроходящего опьянения видит розовых китов справа по борту...

Кении Джоунза за его всегда лощеный вид в группе окрестили «Парикмахером». Среди своих коллег он и в самом деле выглядит подающим надежды актером, случайно попавшим в шайку воров. У Джоунза дом в предместьях Лондона. Он часто предается удовольствиям мелкопоместной жизни, таким, как верховая езда в сопровождении своры борзых. На этом основании он любит называть свою жизнь «собачьей»...

Буржуазной идеологической машине нередко удается хитроумный трюк – продать азартной и неопытной молодежи, взбудораженной, недовольной, протестующей против несправедливости, ханжества ж лицемерия мира капитала, «протест в целлофановой упаковке». Фирмам грампластинок ж капиталу, стоящему за ними, весьма симпатична фигура «бунтаря», приезжающего на запись в новом «ягуаре» или «кадиллаке». Скольких уже приручили...

Ну, а если не удается приручить?

А тоща просто не будет миллионных тиражей пластинок, не будет дорогостоящей рекламы, не будет той ландриио-вой популярности, которую здесь производят по испытанной технологии, по рецептам, столь же точно выверенным, как рецепты стирального порошка или крема для пирожных.

«Тайм» пишет:

Любой любитель рок-музыки мог бы прочитать литанию по трагически погибшим, замучившим самих себя героям рока. Таунсхенд это понимает, когда говорит несколько мелодраматично, но с большой долей истины: «Рок меня доконает. Духовно, или физически, или еще как. Но доконает. Он всех сводит на нет».