О том, чем мы занимались на борту орбитальной станции, немало писалось, к тому же мы вели телерепортажи из космоса, рассказывая об основных экспериментах. Коротко напомню: мы много занимались геофизическими исследованиями, которые проводили с помощью МКФ-6М, космической металлургией. На установках «Сплав-01» и «Кристалл» ставили опыты под общим названием «Беролина», занимались медико-биологическими исследованиями и еще очень многим. Есть задания, которые закладываются в нашу программу в обязательном порядке, а есть те, что сверх программы, но тоже очень важные. Их выполняешь, если справился с основными.

Так вот, я и мои коллеги поражались ярости, с какой Зигмунд набросился на работу. Едва только он научился видеть Землю, что приходит не сразу, как тут же прилип к МКФ-6М, и оторвать его от комплекса могли лишь какие-то чрезвычайные события. Заканчивая один эксперимент, он брался за другой. Если видел, что кто-то из нас занят чем-то трудоемким, Зигмунд немедленно приходил на помощь. Его работоспособность была необычайной. Но дело делом, а не обходилось и без шутки.

Как-то Зигмунд работал с «Пентаконом в по обычаю сосредоточенно и серьезно. Вдруг его окликнул Коваленок:

– Зиг, иди сюда, посмотри, какие необычные вихревые потоки в районе Австралии.

Зигмунд прилип к иллюминатору и... не увидел ничего, кроме облачности.

– Где они?

– Да вон там, над островами... Немедленно выходи на связь с «Зарей», пусть направят в этот район научные корабли... Это же сенсация.

Йен все еще в нерешительности. Мы обступаем его:

– Зиг, медлить нельзя.

Наконец Иванченков не выдерживает, улыбается. До Зигмунда доходит, что его разыгрывают, он не в обиде – время еще есть, сквитаемся.

– Зигмунд, пора спать, «Заря» сердится за нарушение режима.

– Сейчас, вот только закончу записи.

Через несколько минут Иванченков напоминает, что все сроки вышли, если Зиг не ляжет (вернее, не повиснет), придется принять меры физического воздействия.

– Сейчас, пройдет это полярное сияние, уж очень оно красиво.

Жадность к познанию, ко всему новому, еще не изученному в нем так велика, что Зигмунд готов был экспериментировать и наблюдать, забыв про сон, про еду, про все на свете, что не имело отношения к его работе космонавта-исследователя.

Вполне понятно, что деловые качества человека еще не определяют его характер. Там, на орбите, нам особенно дороги товарищество, дружеское взаимопонимание, особый мужской такт. Говоря о Зигмунде как о человеке, щедром на дружбу, я мог бы рассказать немало эпизодов. Он часто старался взять на себя самое трудное. умел радоваться победам друзей и переживать их неудачи. Но для того. чтобы понять всю степень его деликатности и душевной щедрости, достаточно вспомнить лишь об одном.

Наш рацион на борту орбитального комплекса был составлен с учетом

того, чтобы каждый, как говорится, мог есть вволю, выбирая из всего ассортимента блюд то, что ему хочется. Сам процесс приготовления еды был чрезвычайно прост: кто-нибудь из нас разогревал пищу в печке и развозил ее каждому. Так вот, однажды Коваленок заметил, что Зигмунд самые вкусные и питательные блюда оставляет нетронутыми. Надо сказать, что и я, повинуясь какому-то безотчетному чувству беспокойства за товарищей, старался, мягко выражаясь, не переедать. Все-таки им предстояло работать в космосе очень долго. Хотя, повторяю, продуктов было предостаточно.

– Зиг, почему ты не ешь? – спросил у него Коваленок.

– Не хочется.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.