Коммунисты, работающие в комсомоле

– Правильно. Не спорю. Сам я шеф-наставник и от души доволен многими своими учениками. И все-таки считаю, что человек прежде всего сам должен нести ответственность за себя.

Помните Митрофанушку из «Недоросля»? Не так давно я узнал: оказывается, у Митрофанушки был совершенно реальный прототип – великовозрастный дворянский оболтус Алексей Оленин. И вот он как-то случайно попал в Москве на эту пьесу. Комедия так его потрясла, что недоросль взялся за ум, накинулся на учение и стал потом одним из самых образованных людей в России. Он был хорошим археологом, историком, художником, директором Публичной библиотеки, президентом Академии художеств, с ним поддерживали дружеские отношения Пушкин, Крылов, Карамзин, Лермонтов...

Что вы на это скажете? Ведь он сам выбрался из болота – вот что важно, хотя обстановочка вокруг Митрофанушки, прямо скажем, этому не способствовала. Так или нет? А сейчас возможности у молодежи самые благоприятные. Между прочим, вы обратили внимание, что у нас по всему заводу расклеены объявления о наборе слушателей в университет научно-технического творчества?

– Обратил, Петр Куприянович. Даже выписал оттуда в блокнот целевую установку: «Университет обучает современным методам поиска новых технических идей и решений (мозговой штурм, синектика, морфологический анализ, алгоритм решения изобретательских задач). Основной учебный предмет – «методология технического поиска». Но для меня, честно говоря, это как-то сложновато. Мозговой штурм – куда ни шло. А вот синектика, морфологический анализ, алгоритмы... Кто же там занимается?

– Представьте себе, наши обыкновенные парни и девушки со средним образованием. И ничего: разгрызают и синектику, и алгоритмы, и морфологический анализ. Было бы желание. Хотя, конечно, шевелить мозговыми извилинами – дело не простое. Но ведь надо! Научно-технический прогресс двигается не на копытах и не по дедовским правилам: «А ну, ребята, засучим рукава!» Возле станков с числовым программным управлением, сколько их ни засучивай, толку не будет, если у тебя нет подходящих знаний.

Вот не так давно к нам в цех прибыли два импортных шестишпиндельных фрезерных станка с программным управлением. Фирма, которая их выпускает, сообщила, что на монтаж станков пришлет своих специалистов. А тут подходят ко мне комсомольцы из моей бригады – Анатолий Руденков и Леонид Тарасенков, которые, кстати, прошли курс обучения в этом самом университете:

– Пока там зарубежные специалисты соберутся, давайте сами попробуем.

Чертежи ведь есть, инструкция имеется. Это же сколько мы сэкономим и времени и валюты...

Цеховое и заводское начальство на нашу просьбу откликнулось:

– А давайте! Риск – благородное дело...

Немцы, вы знаете, народ аккуратный, педантичный. Приехали, посмотрели. «Кто дело делал?» «А вот наша молодая гвардия». Уважительно пожали руки: «Гут. Гут».

– Так-то оно так, Петр Куприянович. Но перед тем, как встретиться с вами, я несколько дней ходил по цехам «Гомсельмаша». Смотрел, спрашивал, слушал. И у меня создалось впечатление, что у вас есть и такие, которые шиты, что называется, лыком, да и то на скорую руку. Взять хотя бы недавний случай. Среди белого дня на территории завода столкнулись тепловоз и трактор. Потому что машинист тепловоза Анищик и тракторист Кочан были в тот момент «под градусом». Или вот в вашем же цехе, пока сюда шел, прочитал в сатирической «Протяжке»: токарь Корбут задержан на проходной за попытку вынести 15 дефицитных резцов…

– В семье не без урода, как это ни горько. А в основном-то наша рабочая семья крепкая, дружная, дисциплинированная, умеет держать марку и видеть намного дальше, чем такие, как Корбут.

– Знаете, о чем я сейчас подумал, Петр Куприянович? Чтобы чувствовать себя настоящими хозяевами на производстве и в жизни, работать с азартом и красиво, надо, видимо, прежде всего любить свою профессию. Тогда будут и заинтересованность, и удовлетворение от того, чем занимаешься, и творческое отношение к работе...

– Поговорили бы на эту тему с фрезеровщиком нашего цеха Владимиром Кохно... Когда он пришел на завод после десятилетки и его поставили к станку, у Володи даже руки опустились – до того не понравилось ему это «скучное и неинтересное» дело. По натуре он парень лихой, энергичный, в самый бы раз ему каскадером в кино выделывать трюки. А тут сильно ведь не разгонишься: надо спокойненько, неторопливо «вылизывать» каждую деталь.

Сперва не получалось у парня так, как, например, у его наставника Петра Никифоровича Ларчика. Злился, даже хотел бросить это занятие. А потом осерчал на самого себя, взыграло самолюбие: другие могут, а я чем хуже? Стал присматриваться к тем, у кого за плечами мастерство и опыт, наведываться в техническую библиотеку. Говорят, чтобы стать станочником высокой квалификации, требуется примерно четырнадцать лет. Иным и этого срока не хватает – всю жизнь перебиваются в середнячках. У Кохно дело двинулось гораздо быстрее. Думается, тут и характер его сказался, помогли занятия в университете научно-технического творчества. Уже через несколько лет стал наш Володя не просто хорошим работником, но даже активным рационализатором и участником областных, республиканских, отраслевых и всесоюзных конкурсов мастерства. И ни разу с этих конкурсов не приезжал без призов. Любовь к профессии, знаете ли, рождается через труд – упорный, до пота...

Неравнодушный человек в любом деле отыщет хорошее и увлекательное. «Хочешь жить для себя – живи для других» – так, кажется, говорил какой-то древний мудрец? Ведь это самое последнее дело, когда человек только к себе да о себе, когда ему на общее наше дело наплевать. Мы вот с вами говорили о тех, кому не дорога честь родного завода, для кого брак – не событие. «Подумаешь, с кем не бывает...» – бормочут они в свое оправдание. Да я десятки наших рабочих назову, с кем этого никогда не бывает, которым совесть не позволяет марать марку своего завода. Для таких людей 22 тысячи рублей – а это себестоимость нашего комбайна – не просто сумма, тебе не принадлежащая, а нелегкий труд товарищей по заводу. Разве можно себе позволить, чтобы труд этот пропадал / даром, как это бывает, когда комбайн останавливается. Ведь не только комбайн из-за чьей-то недобросовестности превращается в груду железа! Стоит комбайн – нечем корма убирать, нечем потом будет скотину кормить. Откуда же тогда молочным рекам взяться?.. Должны мы об этом думать? Обязаны.

Я вот сказал: «В семье не без урода». Не в оправдание сказал, поймите. А с горечью и обидой. Ведь как хочется» чтобы не было их в нашей заводской семье. Вот и надо для этого, чтобы подобные работнички знали: ни один их выкрутас не пройдет бесследно. За все придется ответ держать. И расплачиваться придется за свои художества. Вот тогда призадумаются. Иногда мы слишком легко прощаем мелкие проступки, жалеем, а потом, когда до серьезного доходит, руками разводим: кто бы мог подумать? А думать всегда можно, это никогда не вредно. Не пугать людей наказаниями я предлагаю, а совесть их будоражить... Сейчас у нас на заводе обстановка построже стала, в бригадах «художников» поприжали, и их сразу заметно поубавилось. Да разве может быть иначе? Разве устоят они, если за них весь завод примется?

– Мне рассказывали, что на «Гомсельмаше» не хватает станочников. Как-то в отдел кадров пришел рабочий с дочерью: не прошла по конкурсу в кооперативный институт. Просит устроить на работу. Кадровики предложили девушке пойти в литейный цех стерженщицей – будет под отцовским присмотром, или крановщицей, или электросварщицей; хорошие заработки, почет и уважение. Вон Раиса Яковлевна Козлова всю свою трудовую жизнь работает электросварщицей, имеет ордена и медали, удостоена звания Героя Социалистического Труда... Дочь смотрит на отца, а тот мнется: «Да нет, уж вы, пожалуйста, ее куда-нибудь в контору. Мы с матерью всю жизнь в цеху, так пусть дочке будет полегче...»

– Слышали басню о двух мусульманских священниках? Нет? Ехали они куда-то на одной телеге и к вечеру остановились на постоялом дворе. Умылись, помолились, поужинали, надо же и о лошади позаботиться. Кому идти? Один говорит: «Мне нельзя: я мулла». Второй ему отвечает: «Ты мулла, я мулла, а кто ж коня кормить будет?».