Культура капитализма всегда была национальной. Несмотря на обилие всевозможных интернациональных институтов, обществ, организаций, несмотря на обилие международных связей, в основе этой культуры лежала органически присущая капитализму борьба за свой, национальный, рынок, за свою, национальную, конкурентоспособность против других, национальных же соперников. В капиталисте, предпринимателе, в крупном банкире, ворочающем целыми трестами и картелями, в глубинах его сознания всегда жил мелкий лавочник, готовый зубами вцепиться в горло своему более или менее счастливому соседу.

Монополистический капитал интернационален. По самой природе своей он враг национальной обособленности, он стирает границы, перекраивает карты, подчиняет одни нации другим, превращая весь мир в арену интернационального капиталистического рабства. Как же увязать с этим национальный и даже национально - шовинистический характер его культуры? Противоречие это - одно из бесчисленных противоречий, которыми насквозь пронизан капитализм. Секрет этого противоречия в том, что монополистический капитализм стирает отдельные мелкие национальности не во имя интернационализма, а во имя порабощения их другой, более мощной, экономически более крепкой национальностью, господствующие классы которой держат в руках производственный и идеологический аппарат страны.

Монополистический капитал - интернациональный по масштабу своих операций - заинтересован в разжигании национальной розни, потому что эта рознь укрепляет его господство, мешает сплочению единого революционного фронта угнетенных наций.

Черты бесшабашной шовинистической пропаганды пронизывают всю современную упадочную культуру капитализма. Шовинистическая культура упадочна по своему существу. Она не имеет перспектив. Она тянет в прошлое. Ее идеал - С. Шпенглер с его «последним римским солдатом, умирающим на посту».

Пролетариат интернационален и по духу и по форме своего социального уклада. Его объединяет международное рабство капиталистических производственных отношений. Разрывая цепи этого рабства в одной стране, он пробивает брешь в мировой системе капитализма, он ослабляет весь его фронт, он, таким образом, делает интернациональное дело. Октябрьская революция, освободившая трудящихся России, была величайшим интернациональным выступлением пролетариата. И первым ее актом был призыв к международному миру и к международной борьбе угнетенных против угнетателей.

Культура победившего пролетариата стала поэтому основой международной пролетарской культуры, основой грядущей международной культуры социализма. Социалистическая по содержанию и национальная по форме - это вместе с тем общечеловеческая культура, как о ней говорил Сталин.

Горького называли «замечательным русским мужиком». Заграничные критики увидели в нем «мятущуюся русскую душу». Но почитайте, что пишет «Юманите»: произведениями Горького зачитываются рабочие парижских предместий. Их интересует не русская «национальная душа», их захватывает тот интернациональный дух бодрости, горячего протеста, могучих волевых импульсов, которыми проникнуты произведения величайшего писателя русского и международного пролетариата.

Произведениями советских писателей полны книжные лавки на Западе. Рабочие книгоиздательства, витрины Межрабпома, редакции коммунистических органов, печатающих советских авторов, - самые привлекательные углы для западноевропейского пролетария. «Цемент» и «Разгром», «Комсомолию» и частушки Демьяна Бедного так же хорошо знают в Сен - Дени и Веддинге, как и на Красной Пресне. Интернационально в них, в этих произведениях, острое чувство жизни, цельная бодрость революционеров, смелое мироощущение пролетариев, освободившихся от рабства.

Если говорить о «признании» Октябрьской революции, то раньше всех ее признала мировая буржуазная литература. Можно сказать, что след Октября неизгладимой бороздой прошел по всем произведениям послеоктябрьской эпохи. Нет ни одного корифея мировой литературы, который бы так или иначе не коснулся в своих произведениях Октябрьской революции, не подчеркнул бы общечеловеческого значения ее побед. Анатоль Франс называл СССР страной, где сбывается невозможное. Бернард Шоу со свойственным ему сарказмом говорил, что после Октябрьской революции капитализму просто нечего делать, что весь мир теперь либо умрет, либо станет большевистским. Герберт Уэльс, начав с сомнений, с иронических строк о «кремлевском мечтателе», пришел к истерическому воплю о фашизме, потому что «иначе вся мировая культура станет большевистской».

Андре Жид, мелкобуржуазный либерал и демократ, пишет сейчас, что спасение человечества придет только из России. На нашей стороне был талантливый Бласко Ибаньес, на нашей стороне - Анри Барбюс, Генрих Манн, Ромэн Роллан, Теодор Драйзер, Эптон Синклер, Джон Дос - Пассос, Стефан Цвейг. Мы не говорим о десятках менее заметных представителей буржуазной литературы, которые видят в Советском союзе единственный путь спасения человечества от кризисов, нищеты, безработицы, угнетения, эксплуатации. Вдохновленные Октябрем, эти писатели сознательно, а часто и бессознательно становятся пропагандистами советской системы и советской культуры.

Даже враги, даже злопыхатели, даже те пристяжные банковских меценатов, которые не поняли Октября и клевещут на него (Мак Орлан, Гью Уольполь, Клодель, Поль Морин, Анри Беро и т. д.), сами того не желая, становятся носителями большевистской заразы, ибо пролетариат подходит к их литературным фальшивкам со своей хорошей классовой меркой: скажи мне, кто твой враг, и я скажу тебе, кто ты.

Литература - не единственная отрасль культуры, где влияние Октября сказывается как могучее интернациональное начало. К многочисленным писателям, вдохновляющимся от гигантского источника октябрьской культуры, можно было бы прибавить крупнейших художников (Кете Кольвиц, Мазереель, Георг Гросс, Диего Ривера), скульпторов, архитекторов, ученых, композиторов, артистов (Пискатор), часто очень далеких от нас, но испытывающих на себе стихийное влияние Октября. Характерный рассказ был приведен в одном французском журнале: выдающийся представитель художественного модернизма Пабло Пикассо по ночам сидит у своего многолампового приемника и с упоением слушает Советский Союз. Изнеженный буржуазной культурой, исчерпавший все ее формальные возможности, он прошел весь цикл экспрессионистских извращений и, отчаявшись, вернулся к скромному натуралистическому портрету. Капитализм больше не дает ему творческого материала. И он с жаждой взирает на СССР, рассчитывая, что только отсюда, из нового мира, заряженного величием социалистической стройки, придет нечто, что даст разрядку его костенеющему таланту.

Так, разочаровавшийся в капиталистической «душе» унанимист Жюль Ромэн под влиянием Октября начинает изучать пролетария и его классовый быт. Так, французские сюрреалисты, искатели новой внепространственной реальности - Арагон, Кровель, Дали и т. д. - обращаются к СССР как к единственному источнику новой общечеловеческой правды. Осуществляется старое «пророчество» Джека Лондона, что будущее культуры придет из России. Но Джек Лондон связывал это будущее с молодой «славянской душой», история же сделала русского пролетария носителем передовой интернациональной культуры.

Не случайно замечательный французский архитектор Корбюзье приезжал в Советский Союз, чтобы окунуться в героическое богатство новых строительных форм. Капитализм, исчерпав себя в гигантских бездушных сооружениях. напоминающих многоэтажные рабские казармы, начинает панически пятиться назад и строит вокзалы в стиле... мечетей или радиостанции в форме... пирамид. В Нью - Йорке несколько банков воспроизводят стиль - «вавилонской башни». Формальная импотенция капиталистической строительной культуры только отражает ее идейную пустоту: доведенный до пределов индивидуальный быт делает немыслимым производство могучих строительных форм, характерных для героической общественной архитектуры античной классики. И потому - то конкурс из строительство Дворца советов вызвал такие широчайшие отклики во всем мире: титанические художественные начинания, расширяющие творческий полет мысли, сейчас доступны только стране строящегося социализма. Художники, писатели, артисты едут сейчас в СССР, как когда - то ехали в Италию: величие и монументальность новых жизненных форм так же вдохновляют художника слова, кисти и жеста, как его вдохновляли уцелевшие в Италии исполинские формы античного Рима.

Новые, социалистические ритмы привлекают и деятелей науки. Нигде за последние годы не происходило столько международных научных конгрессов, как в Советском союзе. В целом ряде дисциплин (наука об Арктике, биология, геология, общественные науки, агротехника, языковедение, метеорология) советские ученые дали миру ряд первоклассных работ, легших в основу исследовательской деятельности крупнейших мировых научных аппаратов. Изучение Арктики советскими гидрографическими судами, исследование островов Северного ледовитого моря, открытие целого ряда новых земель, изучение пустынь и дебрей Средней Азии, Алтая, Кавказа, Приамурья, изучение флоры и фауны малоизвестных водных бассейнов, открытие новых гигантских подземных богатств (каменного угля в Сибири, железа в Подмосковном бассейне, цветных металлов в Казак - стане, никеля на Кавказе, апатитов на Мурмане, нефти в Башкирии, калия на Урале и т. д.) явились гигантским вкладом в мировую сокровищницу науки, радикально изменили представление о России в глазах западноевропейских и американских ученых и исследователей. Удивительно ли, что выдающиеся ученые: виднейший германский математик Альберт Эйнштейн, мировой гигиенист Август Форель, крупнейший французский химик Бертело и многие другие стали друзьями Советского Союза.

- Нигде творческая мысль, - заявил один из делегатов международного конгресса геологов в Ленинграде, - не имеет такого простора, как в Советском Союзе.

Но могучее интернациональное влияние Октября сказалось не только в том, что возрос удельный вес нашей страны в мировой культуре, не только в том, что плодами наших достижений пользуется все передовое человечество. В Советском Союзе радикально изменилось самое отношение к культуре. Из служанки капитализма она стала участником социалистической реконструкции всего общественного уклада. Наука стала служить революции.

«Это невиданно! - писал видный американский ученый Пейтш. - Во второй пятилетке мрачный, неведомый север России и Сибири превращается в огромную культурную страну. Это - революция».

Да, это революция! Это Октябрь! Октябрь не только стирает грани между умственным и физическим трудом. Он устраняет противоречия в самой сфере умственного труда. У пролетариата нет «чистой» и «прикладной» науки: поставленная на службу социалистическому строительству, заряженная его темпами и его энтузиазмом, создающая новые общественные отношения, техника социализма превращается в могучую отрасль активной творческой мысли. «Пратер Прессе» недаром называет Днепрострой «величайшим памятником инженерного искусства». Создатели новых социалистических колоссов - техники, ученые и художники вместе. Ажур днепровских конструкций, монументальные башни магнитогорских домен, смелый взлет, своеобразная индустриальная грация новых светлых заводских корпусов, они сами - плод огромного коллективного творческого труда, в котором мускулы, мозг и чувства работают вместе в дружном большевистском ритме.

Энтузиазм вносит поправки в сухие инженерские схемы, техника становится эмоционально заряженной, она превращается в искусство. В мировой литературе и искусстве после Октября появились настоящие гимны технике, воспроизводящие пафос ее ритмов (Онеггер, Курт Вейль - в музыке. Жюль Ромэн, Т. Драйзер, Арагон - в литературе и т. д.).

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.