- Извините, - сказал пленный капитан Араи, сохраняя на лице улыбку, - если речь идёт о китайской пище, то они больше любят собачье мясо, чем рис... Я спросил об этом у сторожа на станции Ишань.

- Собачка - поганая еда, - сказал он, - но и собачку кушали. А шкуру японцы брали в жертву. Они делали из неё перчатки.

На пути от Харбина к Чанчуню поезд движется между сплошными стенами высокого гаоляна. Бросается в глаза необыкновенная стройность засева. Буро-жёлтые метёлки гаоляна тянутся ровными шеренгами. Их не сеют, а сажают - каждый кустик отдельно, с помощью ручной мотыги. Трудоёмкость китайского земледелия поразительна.

- Китайский труд, извините, - дешевый труд, - говорит японский администратор. - Китайцев очень много, их труд стоит « фены» (копейки). Вообще они суть малокультурная раса, не так ли?

Среди японских офицеров и чиновников существует твёрдое убеждение, что «китайцы суть бандиты», что «у китайцев везде хаос». Один пленный офицер, видимо, из любезности сообщает нам, что управлять могут только «белые»... и японцы. Прочие « азиаты» годятся только для подчинения. Глубокое презрение ко всему китайскому пронизывает психологию японской военщины и колониальных искателей наживы.

Японцы обвешали всю страну лубочными картинками, изображающими японских генералов, корабли, полубогов и героев древности, знаменитых гейш и «смертников». Среди океана японских эрзацев: розовых фонариков, поддельных сигарет, никуда не годных зажигалок и сумочек из древесной ткани - гордо высятся красные с золотом крыши и массивные камни огромных дворцов, храмов и могил Мукдеча. Старинная великая цивилизация с презрением смотрит на японских завоевателей и торгашей.

С величественным спокойствием рассказывает деревенский старик:

- Было много Ляпов в Шулани. Семья больше пятидесяти человек. Японцы нас выселили с земли. Нам заплатили по пять юаней за «му», а настоящая цена - тридцать - сорок юаней. Но мы не хотели ни уходить, ни брать деньги за землю: здесь ведь могилы предков. Тогда расстреляли семь человек, из них трое были старики. Я бежал в Гирин.

- А теперь вы вернулись?

- Как же! Здесь могилы предков. Нам отсюда уходить нельзя...

Кто знает, что ожидало бы китайского хлебороба в Маньчжурии, если бы не пробил час японской военщины? Красная Армия вошла в Маньчжурию, и многолетние цепи, которые влачила эта страна под властью разных японских и китайских авантюристов, рассыпались.

На станциях бывшей Южно-Маньчжурской железной дороги мелькают фигуры китайцев с повязками, на которых иногда неуклюже написано по-русски: «Дижурный на станции» , « Начальник дела» , « Дизпечер».

Это новые работники дороги. Некоторые из них работали на этих должностях до прихода японцев, но затем были « сдвинуты» на роль стрелочников, смазчиков, сторожей. Китайцы не могли занимать сколько-нибудь значительных постов под гордой маркой «Мантецу» (Ю. МЖД).

Сейчас они вернулись на свои посты, заместив бежавших японцев. Среди них есть люди, которые выдвинуты буквально в последние дни. Дежурный по станции Сунгари был стрелочником на той же станции. Комендант станции, бравый советский сержант-железнодорожник, отзывается о его работе с большим уважением.

- Мой друг и первый помощник, - говорит он. - Нас, советских, здесь трое, и мы выдвигаем китайцев. Технический персонал у них тоже имеется, они здорово способный народ по части техники!

Народ приветствует освободителей. Нет лучшей эмблемы в деревнях Маньчжурии, чем погоны Красной Армии. Один из моих спутников, советский офицер, заехал ночью в незнакомую деревню под Мукденом. У него сломался мотоцикл. Починить машину до утра не удалось. Тогда китайцы усадили офицера в каретку и несмотря на его протесты потащили мотоцикл до следующей деревни на руках. В следующей деревне та же сцена повторилась - и так офицер ехал от деревни к деревне, пока его не довезли до ремонтной мастерской.

Мы видели в Харбине первую китайскую демонстрацию. Под грохот оркестров на площади вокзала заколыхались красные и синие с солнцем флаги. Огромные портреты товарища Сталина и Сун Ятсена плыли над людьми, одетыми в синие халаты и конические соломенные шляпы. Местные аристократы с ужасом переглядывались:

- Фуцзядянь идёт!

Шло китайское предместье Харбина, шли люди, которым десятилетиями не разрешалось появляться на щегольских проспектах нового города.

Демонстранты шли мимо трибуны, на которой находилось советское командование, и на их смуглых лицах сиял неподдельный восторг.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.