Через минуту Федька раскидывает штаны и верхнюю рубашку для сушки. От исподнего белья, в котором я очутился, курится и тает легкий дымок.
- Отлив, - ворчит Федька - вода в море ходко бежит.
- Не отлив, а твои любовные шашни.
- Выехали на стреж. На синей штанине реки лежит она, как серебряный лампас.
- Можно и не грести.
- А что.
- Да, течение быстрое... Ну, рассказывай...
- Да что, слеп человек. Про себя я уже называл ее своей дролечкой, заблуждаясь в том, что будучи ознакомлена, кто я, Катя ничего контрреволюционного во мне не найдет, и раз незнакомство - единственное препятствие, то вопрос решается в мою пользу. За это говорило и то, что Катя стала ходить в Укоммол чересчур часто, что я относил на свой счет. А говорила она больше с горбатым Пашкой, а не со мной. Я даже не слушал, о чем они: знал заранее - говорят о работе. Пашка был такой редкий тип, для которого люди на одну колодку: о чем ляпает парню, о том же брякнет и барышне, отчего был девушкам нестерпимо скучен. И я прямо удивлялся, как Катя с ним говорит, хотя и знал ее тягу к серьезной беседе, отчего без подготовки с ней говорить было трудно. Однажды по делу, о котором информацию излагать излишне, пришел я на завод и, справив дело, зашел в ячейку, не встречу ли ее, в чем и не ошибся. В открытые двери балкона раздавались два голоса, о которых я бы и с завязанными глазами сказал, что это Маша и Катя.
Машин голос отчетливо удивлялся:
- Ты взаболь замуж походишь? Катин голос сказал, чему я очень
обрадовался: «Я с тобой не шучу».
- Маша: «Да за кого?» Моя Катя: «Не знаю!»
Я очень удивился.
- Как так - не знаю?
- За Федьку или за Павла. Федька уже объяснил и намеки делал, а Павел только глядит, да я знаю, что это значит. Это мне дороже, может быть, слов Федьки, потому что Павел даже глазами трепаться себе не позволит без достаточного фундамента.
- Бери Федьку. За Федьку я бы сейчас пошла. Федька красивый.
И слышу.
- Ах, что красота (голос запальчивый, вне всякой нормы), красота увянет, а характер такой и до смерти (с этим я согласен). Ты понимаешь, что дома я, как в аду. Родители смотрят на меня, как на собственность, как на вещь. Исподволь ищут мне мужа, у которого я также буду вещью. Вещь у отца, вещь у мужа, вещь до смерти. Да тут за козла выйдешь, лишь бы он смотрел на тебя, как на человека. (Катя помолчала и продолжала более нормально). Конечно, Павла и Федьку (опять Федьку) я не хочу сравнивать с козлами. Но я хочу из них лучшего. Не такого, который бы командовал мной. Не такого, который бы ради меня на край света бегал. Мне парень нужен, с которым мы жили бы душа в душу, читали вместе книги, беседовали о политике, вместе работали в Комсомоле, а остальное - плевать. Послышался Машин голос:
- Ты так скоро и за безногого выйдешь.
- За безногого хорошего коммуниста с радостью выйду...
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Первый круг чтения молодого рабочего. Составлено политпросветом ЦК РЛКСМ