Калейдоскоп

— Я слушал тебя и думал: все это плохо, так не следует встречать смерть. Не к чему изливать желчь на других. Ты слышишь, Холлис?

— Да.

— Я солгал тебе: я тебя не провалил на выборах. Не знаю, зачем так сказал; должно быть, хотел сделать тебе больно, именно тебе из всех других, мы всегда ведь боролись друг против друга. Похоже, что я старею на глазах, раз меня уже потянуло каяться. Мне стало стыдно, когда я слышал, как низко ты обошелся с Леспером. Слушай, я признаю, что вел себя по-дурацки, и в том, что говорил тебе, нет ни крупицы правды. А теперь проваливай ко всем чертям!

Холлис ощутил, как снова толчками забилось сердце и по телу разлилась теплая волна. Нервы приходили в порядок после катастрофы, а последующие вспышки страха, злобы и одиночества утихали. Словно он вышел утром из-под холодного душа и собирается приступить к завтраку перед длинным рабочим днем.

— Спасибо, Эплгейт.

— Пустяки. Не вешай носа, бродяга!

— Эй!— Это вмешался Стоун.

— Что случилось? — крикнул Холлис через пространство. Стоун был его хорошим другом.

— Я попал в поток метеоров и астероидов!

— Метеоры?

— Я полагаю, это мирмидоны. Каждые пять лет они проходят между Землей и Марсом. Меня занесло в самую середину. Каких только нет расцветок, форм и размеров! Словно в калейдоскопе. Красота — не оторвать глаз!

Молчание.

— Они меня увлекают с собой, придется лететь вместе. Черт побери, как красиво!— Он рассмеялся.

Холлис огляделся, но не заметил ничего. Только россыпи изумрудов, сапфиров и алмазов на черном бархате Вселенной, сквозь кристальный блеск которых пробиваются неведомые звуки. Было что-то чудесное и поражающее воображение в том, что Стоун уносится, смешавшись с метеорным роем, и каждые пять лет вместе с ними будет мелькать между Марсом и Землей, и так миллионы столетии Стоун в бесконечности бессмертия, перемещаясь в кишащей массе метеоров, будет плести новые узоры и расцветки, как в детстве, когда он вертел длинную трубку калейдоскопа, направив ее на солнце.

— Прощай, Холлис! — Голос Стоуна едва слышен.— Прощай!

— Желаю удачи! — громко крикнул Холлис, чтобы перекрыть разделяющие их тридцать тысяч миль.

— Брось свои шутки!— в последний раз долетел голос Стоуна.

Звезды сомкнулись.

Все голоса стали замирать. Каждый уносился по своей орбите — кто к Марсу, кто еще дальше. А сам Холлис... Из всех только он один возвращался на Землю.

— Прощайте.