Конкретность и напряженность жизни школьника-спортсмена придает делам комсомольским особую важность, в этом смысле уровень класса не ниже, он не менее серьезен, чем уровень лучших комсомольских организаций сборных команд страны.

К лучшим я причислил бы комсомольскую организацию фигуристов, а ведь тут потруднее, чем во многих других видах спорта. Чисто спортивные критерии субъективны, как нигде, тренерские точки зрения тоже, и столкновения их подчас приводят к обыкновеннейшим, извините, склокам.

И вот задача комсомольского коллектива, который возглавляли такие авторитетные спортсмены, как Сергей Четверухин, Александр Горшков, а сейчас – Андрей Миненков, состояла и состоит в том, чтобы, несмотря ни на какие субъективные привходящие обстоятельства, коллектив сборной оставался коллективом. Помню, какая выходила несколько лет назад у них блестящая юмористическая стенгазета «Дуга», редактировавшаяся Татьяной Войтюк и Еленой Котовой, «Ильфом и Петровым местного значения». Помню вокально-инструментальный ансамбль сборной: Головкин и Волков – гитары, Дрягин – электроорган, Бобрин – ударные, Овчинников – конферанс.

В показательных турне по стране обязательны экскурсии на предприятия, и пылкий Карпоносов в цеху металлургического комбината однажды воскликнул: «Кто считает, что у фигуристов очень трудная жизнь, пусть отстоит смену у печи!»

Сравнительно недавно комсомольская организация фигуристов прошла проверку на зрелость.

Во время турне по Сибири два известных спортсмена вышли на лед в нетрезвом виде, и это вызвало возмущение жителей индустриального города, свист и негодующие возгласы с трибун.

Созвали комсомольское собрание. Миненков предложил вынести выговоры, ходатайствовать о лишении спортивных званий и условной дисквалификации. Встала Роднина и, светясь огромными карими очами на бледном лице, сказала, что раз таким поступком опозорены все, то каждый должен сказать, что он думает, и не подниманием рук

надо голосовать, а персональным опросом. Так и было сделано.

И предложение комсорга прошло единогласно. Но пока турне продолжалось, некоторыми чрезмерно заинтересованными тренерами были пущены в ход различные пружины, чтобы спустить все на тормозах.

Миненкову, Родниной, Шеваловскому пришлось по приезде побороться за мнение команды, и они его отстояли. Фамилий же провинившихся я не называю лишь потому, что урок оказал на них серьезнейшее воздействие.

Крепкой и веселой рукой держит штурвал комсомольской организации гимнастической сборной Николай Андрианов: «А ну. мужики (или, скажем, девоньки), возьмемся, а ну, поднатужимся, покажем, кто мы есть, чтоб домой не стыдно было возвращаться».

Андрианов являет собой характерный пример лепки и ковки личности, воспитания гражданственности в среде Большого Спорта, силами большого тренера.

Был Колька-шпаненок по уличной кличке «Гаврош», безотцовщина и гроза владимирских садов. К нему присматривались кое-какие местные уголовнички: маленький, ловкий, отчаянный – классный будет «форточник».

Случай привел его в гимнастический зал, где было заманчиво светло и чисто, а мускулатура у пацанов – будь-будь. Он боялся только, что тренер спросит про отметки, и тренер спросил. «Шесть двоек», – сказал Колька, скостив ровно треть. Тренер, сутулый, с прищуренным, твердым и темным лицом моряка-полярника или плотогона, хмыкнул и проговорил неожиданное: «Так у нас не пойдет, вот если бы у тебя были все двойки, я бы тебя взял. Надо быть последовательным, друг дорогой, – или учиться, или совсем не учиться».

Парадоксальная педагогика Николая Григорьевича Толкачева, основателя владимирской гимнастической школы, для таких, как Колька, была неотразима.

Однажды вечером, как обычно, наладились по садам. Толкачев услышал и вдруг сказал:

– А можно мне с вами?

– Неуж полезете?

– А чем я вас хуже?

Утром он, правда, сходил к сторожу, спросил: «Если мы это и это дерево обтрясем, пятерки достаточно?» «Что ты, Григорьич, трояка за глаза хватит».

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.