ХОТЯ я встречался с ним только в тех случаях, когда этого требовала от меня моя служебная обязанность по Кремлю, но я хорошо знал, где и в каких условиях он жил.

Владимир Ильич жил в Кремле в здании Рабоче - Крестьянского Правительства, где ныне находятся Совет Народных Комиссаров и В. Ц. И. К. (Жил сначала месяц или больше в Кавалерском корпусе, в 4 - х комнатах, одну из которых занимает теперь тов. Ольминский). Старые служащие Кремля говорят, что в квартире, где поселился Владимир Ильич, жила до Октябрьской революции прислуга прокурора.

Вся квартира, в которой поселилась семья Ульяновых, состояла всего из пяти весьма небольших комнаток, выходящих окнами на площадь имени Каляева. Мрачные, полукруглые потолочные своды во всех этих комнатах напоминали старинные терема, отличаясь от последних только несколько большей высотой и отсутствием красок.

Комната Владимира Ильича в 36 кв. арш. (т. - е. ровно столько, сколько советские законы позволяли иметь каждому гражданину Республики, несущему определенную обязанность), имела всего одно окно. В комнате стоял небольшой письменный стол, металлическая кровать, небольшой шкаф, одно или два кресла - и это все. Здесь В. И. спал и работал долгими ночами. Кто знал его комнату, мог всегда наблюдать, когда он работал, как поздно ложился спать и когда вставал по утрам. Когда приходилось проходить по Кремлю в поздние часы, всегда можно было заметить освещенное окно комнаты, за которым работал Влад. Ильич, и только далеко за полночь в комнате наступала темнота.

Расположение его жилища было весьма неудобно: с одной стороны была маленькая столовая, с другой - комната Надежды Константиновны; входившие в ту или другую комнату обязательно должны были проходить мимо дверей Владимира Ильича, невольно создавая шум и беспокойство. Тщетно ему предлагали переменить комнату на лучшую, большую: Владимир Ильич не хотел слушать. Маленькая комната, в которой он жил, его удовлетворяла во всем. Единственно, что ему не нравилось и на что, как потом мы узнали, он изредка жаловался, - это скрип старого паркетного пола, особенно сильно нервировавший его перед болезнью.

Когда после первых приступов болезни врачи предложили Влад. Ильичу переехать в Горки, и когда прогулки по Кремлю стали неудобными и почти невозможными, перед нами встал вопрос о ремонте и приспособлении его квартиры. К тому времени мы только и узнали о скрипе пола в квартире. Зная, что Владимир Ильич не позволит « по широким планам» проводить приспособления квартиры, я выработал со специалистами скромный план ремонта и написал объяснительную записку. Через день или два Владимир Ильич возвратил этот план тов. Енукидзе, приложив к нему свое письмо такого содержания:

« Тов. Енукидзе.

Убедительно прошу Вас внушить (и очень серьезно) всем завед. ремонтом квартиры, что я абсолютно требую полного окончания к 1 октября. Непременно полного.

Очень прошу созвать их всех перед отъездом и прочесть сие. И внушить еще от себя.

Я нарушения этой просьбы не потерплю.

Привет. Ваш Ленин.

Найдите наиболее расторопного из строителей и дайте мне его имя. Я буду следить».

Я так и ожидал, что Владимир Ильич сузит и без того мой узкий проект и установит точный срок окончания работ. Террасу, которую я спроектировал построить над зданием В. Ц. И. К., он в принципе утвердил, но размер самой террасы велел сузить до указанных им же самим размеров, очевидно, имея в виду, что чем меньше она будет, тем дешевле обойдется и тем скорее будет построена.

Определяя в упомянутом письме срок ремонта квартиры, Владимир Ильич имел в виду, что к этому сроку он вернется из Горок в Москву и приступит к работе. Рабочие, стоявшие на ремонте, узнав, что Влад. Ильич желает вернуться к работе 1 октября, работали день и ночь, чтобы только к сроку окончить ремонт. Нужно было видеть, с какой любовью они относились к великой чести поработать для своего учителя и вождя. Многие из них и до сих пор гордятся сознанием, что были и работали в жилище любимого ими человека.

Во время работ у меня часто возникала мысль: какими силами побудить или уговорить Владимира Ильича переменить комнату на более удобную, лучшую и большую по площади, но все было напрасно; мои попытки кон пились ничем. В решениях своих он был абсолютно непреклонен, всегда заявляя: « Нет, нет, все хорошо, ничего не нужно».

Когда квартира была к указанному времени приготовлена, Владимир Ильич, возвратясь из Горок, сейчас же поспешил повидать тех рабочих, которые работали в квартире, и, обходя их, благодарил, крепко пожимая руки. Рабочие, не видавшие до того лично Владимира Ильича, были глубоко тронуты его необыкновенной простотой и искренностью, с которой он их благодарил. Спустя несколько недель после работ я встретил в Совнаркоме Владимира Ильича и предложил ему кое - какие улучшения в домашнем быту. Он молча меня выслушал и от всего отказался. Это была моя последняя с ним встреча. Разговор был очень короткий, и меня поразило не то, что он не позволяет проявить некоторой о нем заботы, - меня страшно поразил его вид, - он выглядел прямо больным. Выходя из комнаты, где я встретился с ним, я задавал себе вопрос: зачем он спешил возвратиться к работе. Удивительный человек Ильич, прямо не щадит себя...

Как был прост Владимир Ильич и как он не любил хоть сколько - нибудь выделять себя из общих житейских рядов, - могут служить доказательством его расписки, сделанные им в свое время в галошных книжках нашей кремлевской парикмахерской, где он записывался как и все, и ждал своей очереди. Напрасно ему предлагали место вне очереди, говоря, что он более всех занят, что ему надо спешить и т. п. « Все одинаково заняты», - отвечал он, и, дождавшись своей очереди, пользовался, платил деньги, потом снова расписывался, (порядок был такой) и уходил работать. Часто его можно было видеть гуляющим по Кремлю или разговаривающим с курсантами и рабочими. Из разговоров с ними он узнавал, как они живут, в чем нуждаются, каково их настроение и т. п. и, если были какие - либо недочеты и нужды у курсантов или рабочих, вызывал кого следует и предлагал немедленно же принять соответствующие меры к их устранению. Так была построена его личная жизнь - полная глубокой простоты, исключительной скромности и необъятной заботливости и любви к людям, к товарищам...

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.