Иван Богун

Сказать по правде, ротмистр Заборовский был не робкого десятка, но эта проклятая и несчастливая для короны польской война с Хмельницким и его чернью приучила к неожиданностям. Какие еще рыцарские обязательства могут быть у простой черни? Да и сам посол коронного гетмана, Олекшич, одной веры с этими казаками.

Если бы коронный гетман послушал ротмистра Заборовского, то сейчас лучший способ усмирить дерзкую чернь я проклятых казахов - это выступить на Украину, предать огню города и села, учинить расправу над населением. Кого не удается зарубить, тех продать в неволю татарам и туркам. Чтобы ни одного еретика на этой земле не оставалось. А потом расселить здесь своих посполитых и тоже держать их в узде.

Недаром старый Заборовский писал ему из-под Вроцлава, что чернь стала дерзкой и непокорной. Оброк платит неисправно, с панщины бежит, каждую ночь, того и гляди, пустят под крышу красного петуха. Жаль, что сам ротмистр не может поехать на родину. Он научился на этих землях обращаться с чернью и теперь показал бы своим хлопам, как надо уважать пана!..

Но по всему, что знал ротмистр Заборовский, выходило: так, как он хочет, поступать нельзя. Так, по крайней морс, уверял его подсудок Кароль Бурчак. А подсудок хорошо разбирался в таких делах, недаром он был правой рукой коронного гетмана. Говорил подсудок:

- На Украину всем войском пойдешь, а московиты ударят через Литву, зайдут в спину. Мы здесь завязнем, а они на Варшаву, и Краков пойдут. С двух сторон мы теперь под угрозой!

Едут за спиной ротмистра Заборовского гусары, а он и о них теперь думает с сомнением. Кто знает, что гам в гусарских головах творится? Хотя все это родовитые шляхтичи, но сколько жалоб!

То жалованья давно не получали, то недовольны, почему вдруг сняли с зимних квартир, а то просто воевать неохота...

И у гусарского ротмистра нехорошо на душе.

Неужто и вправду когда-то чернь и казаки дрожали от одного движения коронного шляхтича? Рассказывал отец, как это было во времена короля Сигизмунда III. Хорошее было время! Вино лилось рекой в поместьях на Украине. Чернь молча покорялась всем приказаниям - шляхтичей. Казаки реестровые послушно исполняли повеления коронных гетманов: татар или турок воевали, охраняли рубежи Речи Посполитой. Вот если бы суждено было ротмистру Заборовскому жить в те благословенные времена!..

Ночь теплая-теплая, небо по-весеннему звездное, и тишина кругом, но ротмистру кажется могильным это подозрительное безмолвие. Ротмистр останавливает своего коня у последней хатки Меджибожа.

Конский топот, донесшийся издалека, заставляет Заборовского насторожиться. Он слышит, как за спиной гусары обнажают сабли, достает пистоль и пристально вглядывается в ночную темень. По топоту можно догадаться, что едет только один всадник. Быть может, это монах Себастиан? Или его слуга? А может, разведчик казацкий? Но последнее мало вероятно. Тая или иначе, нужно быть наготове. Ротмистр шепотом приказывает:

- Если вздумает бежать, взять живьем!

Гусары рассыпались полукругом и застыли на месте. Ждать пришлось недолго. Конь вынес всадника прямо на ротмистра. Молодой месяц осветил статную фигуру казаха, крепко сидящего в седле. Он сказал по-польски:

- От полковника Богуна и монаха Себастиана к его милости пану Олекшичу имею важные вести. Прошу проводить.

- Кто вы? - сурово спросил ротмистр.

- Это пусть вас не беспокоит, - решительно отрезал всадник. - Скорее ведите меня в корчму.

Появление казака вызвало у ротмистра недобрые предчувствия. Где же монах и его слуга? Откуда знает он про шляхтича Олекшича? Матерь божья! Голова идет кругом. А впрочем, если проводить неизвестного в корчму, все объяснится. Ведь он один и, кажется, даже без пистоля за поясом. Что он может поделать против сотки гусар? И все-таки ротмистр еще раз сказал:

- Прошу назвать себя.

- Вы слишком настойчивы, это неучтиво и не к лицу настоящему рыцарю, - резко ответил незнакомец.

... Олекшич проснулся оттого, что ротмистр изо всей силы тряс его за плечо. Слуга, разбуженный менее благородным способом - пинком в спину, - опрометью кинулся в сени.