В редакцию «Смены» поступила рукопись некоей Паниной. Автор сообщал факты не - комсомольском обращении с девушкой секретаря ячейки объединенного цеха завода «Плуг и трактор» А. Авдеева и настаивал на расследовании дела.

Редакция возбудила вопрос перед ячейкой, и было созвано заседание бюро. На бюро Панина подтвердила свои обвинения. Авдеев от всего отрекся. В этом номере читатель застает прения после выступлений Паниной и Авдеева.

Товарищи Авдеева говорят

Мы отказываемся от протокольного воспроизведения каждого слова последовавших прений. Мы попытаемся воспроизвести лишь то самое броское, что отсеивалось как довлеющее над общим впечатлением присутствующих.

- Мы знаем Авдеева, как одного из активных членов нашей организации, который везде болеет за комсомольскую работу. Он даже в трамвае способен вести беседу о комсомольской работе. Трудно представить себе, чтобы Авдеев в личной жизни так относился к девчонке. Это неверно. Авдеев не совсем культурен и может иногда грубо отнестись к девушке, в этом он и сам сознался, но отсюда еще далеко до тех обвинений, которые нагородила Панина...

... Мы с Авдеевым знакомы около двух лет. Я знаю, были у нас девчата, он их не трогал. Он очень дисциплинированный, хороший комсомолец. Панина болезненно обидчива...

... Авдеев приехал из деревни. Парень - душа. Был у нас секретарем цех - ячейки Попов и он не мог поставить работу, а Авдеев хорошо поставил работу ячейки, и его цехячейка самая лучшая сейчас на заводе. Мнение Паниной пристрастно...

... Если даже признать факты заметки действительными, то и в этом случае обвинять Авдеева не в чем. Только разговоры, но не действия. У Паниной нет фактов...

Единственная девушка - комсомолка, присутствовавшая на заседании бюро, попробовала выступить в защиту Паниной, однако ее речь не только потонула в пучине противоположных мнений, но и, кроме того, она показалась «речью по обязанности». Это было обычное слово за женщину, в нем не чувствовалось, чтобы выступившая прониклась особенностью разбираемого случая.

Так справившись с возложенной на них обязанностью, комсомольцы ждали момента, когда с делом, «не стоящим выеденного яйца», будет покончено. Желая одобрить Панину, они как бы дружески весело бросали ей:

- Маруська, ты художественно написала заметку!

- У тебя, Маруська, талант есть!

И каждый считал своим долгом фамильярно произнести ее имя - «Маруська».

Что может возразить девушка?

Панина продолжала сидеть на самом краю скамьи. Смущение и обида жгли ее лицо. Видно было, что она доведена до крайнего напряжения и уже почти готова сдаться, отступившись, лишь бы вырваться из этой пелены окутывающего ее недоверия и усмешки.

Да и в самом деле, чем смогла бы девушка повернуть уже сложившееся мнение большинства?

Разве у бюро ячейки были какие - либо основания больше доверять сливам Паниной, нежели оправданиям Авдеева?

Разве тот факт, что Авдеев - хороший работник не страховал его почти на все 100%.

Разве нельзя было заподозрить Панину, что ею руководят какие - нибудь другие - непонятные, а может быть и тайные соображения, а не только бескорыстное возмущение за нанесенные обиды интимного свойства?

Разве между грубостью к девушкам, «животным» взглядом на них и идеологической выдержанностью комсомольца может быть установлена какая - нибудь зависимость?

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.