Ип | Смена

Но он ошибся. Кратчайшими путями, известными одним лишь всезнайкам, Лэнс несся сквозь ночь, и незримая нить, которая связывала его с преследуемым, не обрывалась ни на миг. И откуда он только знал, когда нужно поворачивать и насколько круто? Он был настроен на волну Ипа, их связывала эта невидимая нить; он крутил педали как одержимый, со скоростью, о какой обычный всезнайка и мечтать не может. Ветер прижимал пряди рыжих волос ко лбу, большие уши торчали, а он как безумный несся в свете луны по следу Эллиота.

Фара его велосипеда была выключена, только рефлекторы чертили узоры в темноте, но никто их не видел. Лэнс был разом взвинчен и спокоен и — впервые в жизни — чувствовал, что он не хуже других. В его еще короткой жизни юного всезнайки все, честно говоря, шло пока вкривь и вкось, и ему только и оставалось, что слоняться по дому и играть в электронные игры с самим собой. Но сегодня... сегодня казалось, что велосипед его переполнен энергией, она буквально переливалась через край, а сам Лэнс тормозил на виражах как заправский велогонщик. Его выступающие вперед зубы стучали от возбуждения. Ветер обдувал чуб. Эта ночь явно была к нему расположена.

Налетев на край тротуара, велосипед Лэнса подпрыгнул, опустился снова, взвизгнув колесами, на асфальт, и тут Лэнс увидел впереди велосипед Эллиота: хвостовой рефлектор сверкнул от света уличного фонаря.

«Едет к холмам», — подумал Лэнс.

И он улыбнулся, а его велик в это время вихрем пронесся под тем же уличным фонарем, бесшумный и быстрый, управляемый седоком, который не смог бы сбиться со следа, даже если бы этого хотел; Лэнс принимал сейчас сигнал во всей его мощности, жужжание наполняло его голову.

Склонившись над рулем, он самозабвенно нажимал на педали. Откуда-то появлялись мысли о космосе, глубокие прозрения, и у него было чувство, что еще немного, и он поднимется плавно в небо. Он улыбнулся опять: все мальчишки смеются над ним из-за того, что он не ест ничего, кроме сыра. Ну, а что тут особенного? Какое значение имеет это теперь, когда он словно парит на крыльях невероятной энергии?

Последний уличный фонарь остался позади, теперь Лэнс мчался к холмам.

Эллиот оглянулся, но преследователя не увидел. Дорога перешла в пожарную просеку, которая вела в лес, и Эллиот покатил вверх по склону.

Вцепившись пальцами в проволочную сетку, прижимаясь к ней животом, космический путешественник подпрыгивал в велосипедной корзине. Теперь, когда он снова оказался у места приземления, мысль его лихорадочно заработала. Нужно скорей установить радиомаяк и начать передавать сигналы. Пространство огромно, а время бесконечно, больше нельзя терять ни мгновения. Но как медленно едет Эллиот: велосипед еле движется!

— Эллиот...

— Что?

— Скажи по буквам «держись крепче».

Ученый из космоса пошевелил пальцами по формуле антигравитации низкого уровня, и велосипед оторвался от земли.

Он пролетел над кустами, поднялся над верхушками деревьев и поплыл над лесом.

Так-то лучше — и Ип откинулся, устраиваясь поудобней в корзине.

Руки Эллиота будто приклеились намертво к рулю, рот, открывшись, так и не закрылся, волосы стояли дыбом. Колеса медленно крутились в ветре. Сквозь листву он видел пожарную просеку и тропинки. А над ним, чуть отстав, луна скользила среди серебристых облаков.

На одном из деревьев внизу сейчас просыпалась и потягивалась, лениво расправляя крылья, сова. Она почмокала: хорошо бы пожевать мышь, простую, а можно и летучую. Взлетела и, беззаботно махая крыльями, устремилась вверх. И вдруг ее и без того большие глаза стали еще больше, и она начала камнем падать вниз, думая: «Да что же это за страсть такая?..»

Это мимо совы проплыл в воздухе Эллиот на велике с космическим домовым в корзине, и сова, сложив крылья, упала на землю и съежилась, уже ничего не соображая от страха. Тут появился на своем велосипеде Лэнс, он несся прямо на сову, и она едва увернулась от стремительно приближающегося всезнайки. Что творится в лесу!

Подпрыгивая на корнях, ветках, кочках, велик Лэнса мчался вперед. Голову Лэнса переполнял электронный писк, и Лэнс точно знал, куда ему ехать, будто его вел сигнал радиомаяка. Лес принял его как друга, тропинки гостеприимно открывались, и всезнайка легко проскальзывал там, где застряли бы даже опытные лесники. Но Эллиот как сквозь землю провалился.

Только тонкие паутинки лунного света проникали под крышу листвы, над которой плыл Эллиот, скрытый от Лэнса и от остального мира, видимый лишь пищащим, испуганным летучим мышам, пулей уносившимся в разные стороны от вторгнувшегося в их владения велосипеда. Медленно, напряженно ноги Эллиота крутили педали; в ночном безмолвии было слышно, как звякают звенья велосипедной цепи. В душе Эллиот всегда знал, что его велик может летать, иногда он ощущал это, въезжая на вершину холма, но для того, чтобы это могло произойти, не хватало только немножко волшебства — до сегодняшнего вечера. Волшебство это принес с собой Ип, и было оно не что иное, как наука дальнего космоса, ушедшая так далеко вперед, что владеют ею лишь существа, прожившие неисчислимое множество лет. Она верно служит огромным их кораблям, и уж, конечно, для нее сущие пустяки перенести по воздуху обыкновенный велосипед на расстояние какой-нибудь мили.