— Здесь это было значительно сложнее. Саванны ровные, как стол, сплошь покрыты буро-красными глинами-латтеритами, и таких характерных геологических ориентиров, как на Урале, не было. Поэтому составленную мной легенду строения недр Сенегала приходилось постоянно уточнять по ходу разведки. Проводил я и довольно трудное ориентирование и сопоставление ранее полученных и свежих геологических материалов. Направление поисков оказалось верным. На реке Диале вскоре обнаружили золото, а на реке Фалеме из первого же шурфа извлек два ювелирных алмаза.

— Как встретили вас саванны?

— Акклиматизировался довольно быстро. Местные жители не верили, что я продолжительное время работал в суровых условиях Севера, где морозы достигали шестидесяти градусов. В Сенегале же термометр в тени иногда показывал до 45 градусов. Приходилось объяснять аборигенам, что настоящий геолог должен прежде всего иметь крепкое здоровье. Нет здоровья — ничего не добьешься в трудной профессии геолога. Самое же главное — надо иметь закаленный дух. Надо видеть, чувствовать, понимать цель, во имя которой работаешь...

— Вы были в таких местах, где белого человека аборигены видели впервые. Как складывались ваши отношения?

— В путеводителях я прочел, что Сенегал — это страна арахиса и богатейший природный зоопарк. Позже я узнал, что Сенегал и арена непримиримой борьбы многочисленных народов (фульбе, мандшаги, маленке, уолоф) с колониализмом, с насаждением христианской и мусульманской культур.

На острове Горе, где сохранился Дом рабов, я был поражен, узнав, что более 40 миллионов свободолюбивых сенегальцев вывезено отсюда в неволю. А сейчас на острове ржавеет оборудование французской военной базы. Да, двадцатое столетие не прошло бесследно и для Сенегала.

Я и переводчик Владимир Дмитриев были здесь первыми людьми из Страны Советов, поэтому нередко нам приходилось опровергать самые неожиданные, нелепые представления о нашей стране.

Мы выписывали почти все московские газеты, много журналов. Поступление их из Дакара всегда вызывало огромный интерес у местных жителей. Особенно всех интересовали фотографии. Помню, увидели аборигены снимок со снегом — просят объяснить, что это такое, почему земля белая. Но, к сожалению, они не только понятия не имели о снеге, но и о многих других вещах происходящих в нашей стране.

В геологические маршруты по саванне я ходил с сенегальцами Вали, Coy, Леоном и другими рабочими. Все трудности делили поровну. Они так ко мне привязались, что не раз ради меня рисковали собой.

— Вспомните, пожалуйста, хотя бы один эпизод.

— Как-то между мной и рабочим Тамбой пробежал львенок и уселся невдалеке. Я навел на него киноаппарат. И тут в зарослях показалась голова львицы. Тамба это заметил и стал что-то быстро мне объяснять, толкая к машине. С диким ревом львица кинулась за нами. Добежав до машины, мой спаситель дождался, пока я скроюсь внутри, и лишь потом сам влез и буквально перед мордой зверя захлопнул дверцу. В Сенегале очень много змей. Одна из них, типа нашей медянки, особенно опасна. Она никогда не убегает, а неожиданно кидается на жертву. Сенегальцы несколько раз спасали меня от укусов...

— Расскажите подробнее об экзотике этой далекой страны.

— Трудно припомнить все, но зверья там обитает, как нигде: от обезьян до громадных крокодилов. Знаменитая муха цеце, которая почти всюду уже исчезла, здесь распространена повсеместно. Рядом с нашими хижинами на реке Фалеме жил огромный гиппопотам, который тяжело дышал по ночам и охотно поедал остатки с нашего стола. В жару в палатку часто приходил полутораметровый ящер-варан и спал под кроватью. Особенно много было змей разных цветов и размеров. Ночью, засветив электрический фонарик, можно было обнаружить в нескольких местах бамбуковой хижины свесившихся с потолка змей, которые начинали шипеть и тянуться на свет. Всякое бывало, но человек ко всему привыкает...

Зайцев работал в таких местах, где на каждом шагу его поджидала опасность: львы, пантеры, крокодилы, муха цеце и прочая ползучая, бегающая и летающая тварь. Приехал к Зайцеву на помощь геолог Георгий Назаров, и в первые же дни укусил его какой-то комар. Он страшно мучился от диких головных болей. Так и умер с криком. А в саванне только с пантерами встречался Зайцев четыре раза. Смерть находилась на расстоянии выстрела. Инстинкт охотника спасал. Не сломила его и нестерпимая жара. Жизнь оказалась милостива к нему.

— Что вас больше всего поражало в аборигенах?

— Никогда не забуду, как торжественно нес первый алмаз мой помощник — сенегалец Мунтага, и священник Марабу читал молитвы в мою честь и руководил ритуальными танцами. Ни языковый барьер, ни крайне низкий уровень развития местных жителей не заслоняли главного — полезности нашей работы. Аборигены толпами приходили к нашим палаткам и просили у меня любую работу. Наиболее способных я учил методам поисков. К концу полевых работ у меня работало около 200 человек.

Поражала меня их своеобразная культура. В народных танцах, исполняемых в красочных одеждах и масках под звуки тамтамов, в свете костра аборигены могли талантливо рассказать о своей жизни, заворожить зажигательной музыкой и совершенными таинственными движениями. Мне импонировала их манера решать спорные и важные вопросы в мирной беседе под кронами баобабов.

К нам вначале присматривались. Им нравилось, что мы, русские, не любим замыкаться, стремимся обзавестись друзьями, любим хлебосольство, любим посмеяться, пошутить. Потом стали уважать за отсутствие расовых предрассудков. Русскому, как они говорили, можем доверить все.

Однажды правительство Сенегала сразу выдало Зайцеву более двух миллионов франков. Он стал отказываться, но ему сказали: «Мы уверены, что русские и франка зря не истратят и сохранят лучше, чем в банке». Действительно, эти огромные деньги доставили ему немало хлопот...

— А не ощущали ли вы тоски по родным местам, не тянуло вас домой?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.