И тогда мир услышал: Уренгой!

Так и просится тут рука сама написать некую восклицательную фразу: вот, мол, и не знали они, бедные, что буквально под ногами у них нефть!

И все вроде будет правильно в этой фразе – и то, что бедные, и то, что не знали... Но только все же восклицание, обращенное в прошлое, пожалуй, напрасно. Потому как, если бы и знали крестьяне той поры о необычности своих земель – а они, надо сказать, об этом догадывались, не раз замечая на реках да на озерах маслянистые круги, – то и тогда, что бы им дало это знание? Разве что коптилку нефтью заправить – вот и вся выгода. Ведь даже золото, обнаруженное в речках, вытекающих из предгорий Урала, добывать здесь было убыточно из-за дороговизны работ. Об этом сообщал в самом начале века авторитетнейший источник – «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Эфрона.

О нефти и газе на территории бывшей Тобольской губернии в энциклопедии не было сказано ни слова – «в геологическом отношении губерния очень мало исследована».

Но свое дело, видимо, сделала молва, опередившая научные исследования и сообщения в солидных справочниках. Во всяком случае, в Государственном архиве Томской области сохранился любопытный документ, свидетельствующий, что министр земледелия и государственных имуществ «позволил установить... подесятинную плату на 1903 год за разведки на нефть в пределах губерний: Тобольской, Томской и Енисейской в размере одного рубля...» Вряд ли сия мера сильно обогатила казну, но для нас важно иное – попытки искать тюменскую нефть были уже давно. Из этого же документа очевидно и другое. – искателей «нефтяного счастья» в более южных районах было побольше: не зря же в «пределах области Семипалатинской, Семиреченской и Акмолинской» тот же налог был в два раза выше.

Вероятно, не очень удачными были те поиски, раз до нас не дошло никаких сведений об их результатах. Но попытки найти нефтяную жилу продолжались.

В июне 1932 года академик И. М. Губкин в интервью корреспонденту газеты «Правда» заявил:

«...Мне думается, что пора начать систематические поиски нефти на восточном склоне Урала.

...Эта разведка может увенчаться успехом. Перспективы и значение разработки нефти в этих районах огромны. Добыча в этих районах может обеспечить не только потребности Урало-Кузнецкого комбината, но и всего народного хозяйства СССР».

Вот так говорил академик Губкин за двадцать семь лет до получения первой нефти в этом районе, еще до того, как его гипотеза была проверена практически. Гениальное предвидение? Да. Но опять же, легко сегодня цитировать ученого, уже заглянув в конец учебника, где его именем названы и тюменское месторождение и московский институт. А тогда у Губкина были не только сторонники, но и противники – ученые с не менее громкими именами в науке, которые доказывали бесперспективность поисков большой нефти в Приобье.

А земля, словно уставшая беречь свои сокровища, сама напоминала о них. Вот пример. В министерство нефтяной промышленности восточных районов СССР в 1946 году пришло письмо:

«Неподалеку от моего селения Татарская, в котором я живу вот уже как три года, я начинаю замечать выход на поверхность земли маслянистой жидкости. Признаки таковы: как будто разлитый керосин на воду, а на перекате реки (мель) против этого места сплошное пузырение, показывающее выход газов. Притом такие признаки не в одном месте, вокруг села расположены треугольником... А вот из увала-горы все время сочится вода, такая, как будто в нее налито горючее, сверху покрытая слоем фиолетового цвета. Вот такие и есть признаки. Конечно, точных признаков месторождений нефти я не знаю, а по таким предполагаю, что здесь есть нефть. Прошу Вас сообщить мне точные приметы месторождения и охарактеризуйте мои. Вот все, что я должен был Вам сообщить. Викулов».

Мы привели это письмо, полностью сохранив стиль его написания, процитировали его точно так, как оно было написано 29 июля 1946 года трактористом из Тюменской области Иваном Григорьевичем Викуловым. Сейчас это письмо хранится в Центральном государственном архиве народного хозяйства СССР. Тогда же тракторист Вику-лов получил в ответ рекомендации, как самостоятельно проверить характер наблюдаемых им маслянистых пленок, поскольку «'посылка геолога на место выхода пленок для проверки их качества сопряжена с большими расходами и рядом других трудностей».

Ряд других трудностей... Для человека, недостаточно вдумывающегося в историю нашей страны, подобная формулировка может показаться бюрократической отпиской. Но вспомним, что в ту пору всего лишь год прошел с окончания- войны; восстановление народного хозяйства только начиналось, и нужно было не семь, а семьдесят раз отмерить, прежде чем вложить средства в тот или иной проект.

Не следует, конечно, искать символику в случайном совпадении цифр. Но как не обратить внимание на такое... Семь месяцев бушевала не поддававшаяся укрощению Березовская скважина, своим ревом словно утверждая право северных широт на особое к ним внимание со стороны геологов.

Но следующая после березовской большая радостная весть пришла из Тюмени только через семь лет!

Все газеты обошла тогда эта фотография – мощным брандспойтом, наполняющим целое нефтяное озеро, бьет труба, отведенная от скважины, пробуренной бригадой С. Н. Урусова, впоследствии Героя Социалистического Труда. Так началось знаменитое Шаимское месторождение.

Затем были Мегионское и Самотлорское, Правдинское и Усть-Балыкское, Мамонтовское и Сургутское... Сегодня этот перечень исчисляется многими десятками названий. Но за каждым из них – долгие месяцы, а порою и годы напряженного труда, бессонные ночи, отчаяние и озарение, за каждым из них – мужество тысяч людей. Открывая новые подземные кладовые, разведчики недр уходили все дальше на север, к самому Полярному кругу.

6 июня 1966 года «увидел свет» первый уренгойский газ. Тогда до него на глубину 1148 метров добралась бригада опытного бурового мастера В. Б. Полупанова. Дебит скважины удивил даже специалистов – больше двух миллионов кубометров газа в сутки.

Но мало только обнаружить месторождение, мало даже, пробурив скважину, дать «голубому золоту» выход наружу – разве что газовый факел зажечь можно. Чтобы газ начал служить людям, надо его доставить в промышленно развитые районы, проложив для этого сотни и тысячи километров стальных трубопроводов, надо провести гигантские работы по обустройству самого месторождения.

Свое реальное начало Уренгой берет в 70-х годах, когда в приполярной тундре появились первые домики поселка – предшественника большого города, будущей столицы тюменских газодобытчиков.