О счастье Пушкин много размышляет в жизни, может быть, оттого, что самому не так-то часто выпадает испытать его. Через три года после счастливой арбатской поры он напишет: «Говорят, что несчастие хорошая школа: может быть. Но счастие есть лучший университет. Оно довершает воспитание души, способной к доброму и прекрасному...»

Всего неделя, как Пушкины поселились на Арбате, — в одном из альманахов впервые напечатаны созданные еще в минувшем году стихотворения «Мадонна» и «Новоселье». В автографе «Мадонны» помета: 8 июля 1830. В те же дни поэт писал невесте: «Я утешаю себя тем, что часами простаиваю перед белокурой мадонной, похожей на вас как две капли воды»... Не знаем, произносились ли в арбатском доме строки «Мадонны» (скорее всего, произносились, звучали!), но ими был пропитан воздух этого дома:

Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.

Оба стихотворения напечатаны изумительно своевременно. Это как бы поэтическое воплощение того, чем полнится душа поэта. Вот и «Новоселье»:

Благословляю новоселье,
Куда домашний свой кумир
Ты перенес — а с ним веселье,
Свободный труд и сладкий мир...

Заполнение пустоты

15 мая 1831 года Пушкин навсегда уезжает из этого дома. Почти полтора столетия в этих стенах живут десятки, может быть, сотни других людей. Время и люди меняют облик здания. Оно многажды перестраивается снаружи и внутри. Долгие годы мы проходили мимо густонаселенного особнячка на Арбате, сперва ничем не приметного, позже отмеченного быстро примелькавшейся ординарной мемориальной доской: «Здесь жил А.С.Пушкин». Надо было вдруг понять, почувствовать, что перед нами единственный в нашей столице, в Москве, ДОМ ПУШКИНА, чтобы все увиделось по-новому.

«Рождение замысла музея — прежде всего рождение его ведущей главной идеи». Эти слова глубоко продуманны, пережиты, воплощены в жизнь. Принадлежат они А. З.Крейну, основателю и директору Музея А.С.Пушкина в Москве. Именно А.З. Крейн увидел будущее созданного им музея, ныне снискавшего всеобщую известность и любовь в продолжении этого музея ДОМОМ ПУШКИНА НА АРБАТЕ.

Слово «Продолжение» здесь многозначно: первоначальный замысел предполагал, в частности, пушкинский пешеходный маршрут, проложенный между первым музеем, на Кропоткинской улице, и мемориальным на Арбате и ведущий мимо домов, в которых бывал поэт, и домов, в которых жили его друзья, знакомые, замечательные современники, и мимо домов-современников, которые и Пушкин видел, когда здесь проходил, проезжал.

Говорят, что задача скульптора — отсечь от глыбы мрамора лишнее и оставить нужное. Похоже, именно этим занимались архитекторы-реставраторы (сначала М. В. Фехнер, затем коллектив мастерской, руководимой В. Я. Либсоном), разными способами обследуя дом на Арбате, а позже восстанавливая его, придавая ему тот внешний и внутренний облик, который некогда открылся Пушкину.

Но «арбатский замысел» — не просто восстановление дома: создание музея. Состав экспонатов, конечно, определяет богатство и значимость музея, но не менее важна его духовная наполненность — вещами ее не заменить. Экспонат начинает говорить нечто нашему уму и сердцу во многом благодаря уму и сердцу музейных работников, которые нам его показывают.

Об арбатских месяцах Пушкина мы знали немногим больше, чем об арбатском доме: время полнилось счастьем, но, казалось, не богато событиями. В книге известного пушкиниста Н.О.Лернера «А.С.Пушкин. Труды и дни», вышедшей в 1903 году, этой поре в жизни поэта отдано две-три странички. У Вересаева в популярном своде мемуарных свидетельств «Пушкин в жизни» — о ней три десятка отрывочных записей. Известный исследователь М. А. Цявловский успел довести свою уникальную «Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина» лишь до 1826 года.

Сотрудник Музея А. С. Пушкина С. Т. Овчинникова, автор тематико-экспозиционного плана арбатского дома, в течение десяти лет кропотливо изучала переписку и дневники современников поэта, официальные документы, газеты и журналы эпохи. Находки чаще всего награждают того, для кого поиски не самоцель, кто ведет их ради создания нового. Результат работы С. Т. Овчинниковой — целая книга «Пушкин в Москве. Летопись жизни А. С. Пушкина с 5 декабря 1830 г. по 15 мая 1831 г.». Этот труд принес нам множество новых сведений — и с ними приблизился к нам, полнее открылся образ поэта. «В этой работе нас постоянно сопровождало ощущение некоего чуда — чуда воскресения, — пишет автор. — Великая жизнь, отстоящая от нас на полтораста лет, вдруг, как сквозь туман, начинала брезжить, проступать все отчетливее из глубины времени».

И то же ощущение приближения великой жизни, великой личности рождалось при подборе и поисках изобразительных и книжных фондов для будущего музея, и здесь напряженной работе сопутствовала радость открытий. Подчас поразительных! Так, в собрании музея появился прижизненный миниатюрный портрет Пушкина, никому прежде не ведомый. Е. В. Павлова, заведующая отделом изофондов, после долгого и тщательного исследования миниатюры высказала предположение, что она написана в 1826 году московским художником Ж. Вивьеном — известен его карандашный портрет поэта, исполненный в том же году. Если атрибуция точна, то находка тем более замечательная: не просто новый прижизненный портрет Пушкина, но портрет московский!

В ходе реставрационных и строительных работ уничтожались искажения, принесенные временем, возрождались подлинные объемы ДОМА ПУШКИНА. Освобожденное от многочисленных позднейших переделок, точно из небытия, явилось пространство помещений второго этажа — зала, двух больших комнат, трех маленьких. И те же объемы, помещения возникали на макете, создаваемом по указанию руководителя художественного проекта Е. А. Розенблюма. Предстояла работа по заполнению пространства.

Увы, кроме нескольких приведенных слов Павла Вяземского про лиловые обои да про диван с полочками, никаких воспоминаний о внешнем облике пушкинской квартиры. Из маклерской книги следует, что собственных вещей поэта в доме не было: Пушкин нанял квартиру «со всеми принадлежностями и мебелью по описи». Но и опись не сохранилась...

В конце концов всего привычнее обставить музейную квартиру «в стиле эпохи». С большим или меньшим успехом преодолима и другая трудность: воссоздание интерьера применительно к личности человека, который жил в доме. «Но всякий раз, когда мы мысленно вносим чужую мебель и другие предметы быта в подлинное пространство, где жил Пушкин, нам становится не по себе, — писал А.З. Крейн еще в пору раздумий над «арбатским замыслом». — Что-то в этом есть неловкое, что-то уводящее от искомого ощущения «здесь был Пушкин». Внесенные вещи не приблизят к Пушкину, а отдалят от него. Так у создателей музея выкристаллизовалась главная идея: «Пусть будет подлинным то, что истинно подлинно: пространство мемориальных комнат». Это «путь, основанный на уважении к современному зрителю, на доверии к нему, на уверенности в богатстве его души, воображения, знаний, способности его вступить в сотворчество с музеем».

Ах, как трудно создать мемориальную пустоту, побудить зрителя почувствовать, принять и эту незаполненность пространства, и его истинность, мемориальность! Здесь все «работает»: и драпировка, и цвет стен, и паркет, и задвижки на окнах, и портрет, живописный или гравированный, но сам по себе уникальный, который «держит», фокусирует внимание зрителя в каждой комнате, и тот подчас единственно подлинный предмет, оставленный в комнате, который с особенной остротой и силой заставляет ощутить эту незаполненность пустоты, заметить осязаемость самого воздуха в ней. (Работник музея Г. Г. Курочкина, ныне заведующая арбатским филиалом, рассказывает, что в этих необычных условиях выверенность экспозиции должна быть поистине «микроскопической»: всякая малая подробность — листок бумаги, перышко какое-нибудь — необыкновенно заметна, ощутима, сильно сказывается на создании впечатления...)

18 февраля 1986 года, через 155 лет после того, как в нем поселился поэт, ДОМ ПУШКИНА НА АРБАТЕ снова открыл свои двери.

Мы проходим по комнатам первого этажа. Здесь знакомство с Москвой пушкинского времени, ее обликом и культурой, салонами и театрами, литературой и журналистикой. Здесь же — сведения о событиях в жизни Пушкина, связанных с этим арбатским домом. На первом этаже обилие материалов самых разнородных: книги, журналы, портреты, гравюры, документы, мебель, принадлежности быта... Щедро, образно, поучительно — и необходимо, прежде чем поднимемся на второй этаж.

На втором этаже — зал, где мы на несколько минут можем почувствовать себя гостями памятного «мальчишника», на котором поэт прощался с молодостью, или «славного бала», которым ознаменовал он начало новой, семейной жизни. Нет ни музейных шкафов, ни стеллажей, ни витрин — устраиваемся за столом, у занавешенного тяжелой гардиной окна, подле рояля. Тут экскурсовод молчит, лишь голос Актера в проникновенном Слове еще раз напоминает нам о смысле и обаянии прожитых Пушкиным в этих стенах дней. Это момент перехода из пространства музейного в то мемориальное пространство, ради которого так необходим был всем нам, благодаря которому сразу стал так дорог арбатский ДОМ ПУШКИНА.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.