И помнить век за днями

Надеюсь, теперь понимает читатель, что возникла «Добрая воля», как говорится, не от хорошей жизни. Вызвавшая ее появление ситуация такова: с одной стороны — прошлое города, историческая его насыщенность, с другой — запустение, доведенное до степени крайности.

Да, много лет ждал Тобольск помощи «сверху», и когда ждать стало уже невмоготу, помощь эта пришла, но — «снизу», по этой самой причине и став сразу камнем преткновения.

Нет, что касается тобольских реставраторов, которые сами задыхаются от непосильных обязанностей, они сразу все поняли, гарантировав работу на энное количество лет. Но ведь «Доброй воле» нужен был какой-то статус, которого реставрационный участок при всем желании дать не может. Нужно в конце концов к кому-то прислониться. Судя по целям, клубом поставленным, прямая вела дорога в Тобольское отделение общества охраны памятников.

Дверь с соответствующей табличкой не сразу, но отыскалась — прослышали, что есть в городе такое отделение, где собирают членские взносы. Но в данном случае шла речь не о взносах, и «добровольцы» наткнулись на отказ. Аудиенция у председателя отделения общества завершилась простой, как бильярдный шар, и столь знакомой нам фразой: «Вот если к нам придет инструкция сверху, мы вас примем».

Не буду рассказывать, каких только порогов не обили «добровольцы» в поисках пристанища — от мощного треста до дома пионеров, но в качестве курьеза скажу, что обращаться пришлось даже в городское общество трезвости. Прошу извинить за случайное и похожее на каламбур совпадение, но, будучи людьми трезвыми, там развели руками: «Мы-то здесь при чем?»

Случилось, однако, что во главе «Доброй воли» оказался человек тоже предельно трезвый и столь же энергичный. Подробнее о Людмиле Захаровой еще скажу, а пока приведу подписанную ею заметку в городской газете, появившуюся там по той простой причине, что, помыкавшись, потолкавшись среди мощных и не очень мощных организаций города, Захарова сочла за благо, не ожидая официального признания клуба, начать работать. Вот эта заметка:

«Пишу от группы энтузиастов, любителей тобольской древнерусской архитектуры. Мы решили в свое свободное время помочь реставраторам. По субботам с 9 часов утра до 1 часа дня будем работать на Михайлоархангельской церкви, Софийском соборе, в подвалах гостиного двора и других объектах. Работа на первых порах малоквалифицированная — уборка мусора. Надеемся, что в наши ряды вольются и специалисты — строители, каменщики, кровельщики, столяры. А пока главные наши инструменты — носилки и лопата.

Итак, всех, кто хочет помочь восстановлению тобольских памятников архитектуры, приглашаем 1 февраля к 9 часам утра. Сбор в «домике садовника», справа от музея. Форма одежды — рабочая. И не забудьте, пожалуйста, рукавицы».

Никаких эмоций и — целая программа!

Теперь давайте подумаем и, руку на сердце положив, ответим: кто должен откликнуться на такое приглашение?

Трудно сегодня найти человека, который так или иначе не хотел бы помочь восстановлению памятников — все мы возмущены их запустением. Ну а сколько из нас, возмущающихся, руку приложит, чтобы делом помочь пресечению этого бедствия? Кто работать захочет так, как сказано об этом выше? Но вот в субботу 1 февраля 1986 года, хоть и ударил в Тобольске мороз сибирский, люди пришли — двадцать четыре человека. Скажете, маловато для стотысячного города? А я скажу, нет: учитывая все изложенное — совсем не мало. Сегодня же на «добровольческие» субботники приходит от пятидесяти до восьмидесяти человек, и вот это мне кажется — маловато. Почему — объясню чуть позже, как, впрочем, и то, в чем причина и кто в этом повинен. Теперь же — о костяке «Доброй воли», ядре, что ли, которое сложилось за эти два года.

Конечно, даже бегло невозможно рассказать об участниках клуба — школьниках, студентах, учащихся ПТУ, рабочих, военнослужащих, учителях, врачах — и не только по причине их многочисленности, но и потому, что многие из них «тянут» на отдельный очерк. В самом деле, разве неинтересно было бы рассказать об одном из активнейших «добровольцев», дед которого, возглавляя в 30-е годы общество воинствующих безбожников в Тобольске, по долгу нелегкой, так сказать, службы, крушил те самые памятники, которые его внук сегодня восстанавливает? Ведь между этими поколениями — история страны и поучительная диалектика. Быть может, потому внук не скрывает этого эпизода фамильной истории, чем и пользуюсь, называя его имя — Борис Эристов, работает в краеведческом музее.

Подробно следовало бы рассказать и о бетонщике с химкомбината Эдике Седенко. А коротко — вот что. Приехал на стройку с комсомольским отрядом; из отряда остался один. В «Доброй воле» с первого дня; работает — залюбуешься. На своей основной работе «вкалывал» по две смены, чтобы заработать отгулы для поездки в Москву, в Фонд культуры — по делам «Доброй воли». Записался на прием к Г. В. Мясникову, первому заместителю председателя правления; просил принять на десять минут. Проговорили полтора часа...

Думаю, однако, что судьбы других «добровольцев», пути, которые привели их в клуб, также могут быть темой отдельного рассказа. Такими заметками заполнен мой тобольский блокнот. Приведу несколько строк, касающихся организатора и сегодняшнего лидера клуба Людмилы Захаровой:

«Работала начальником строительной лаборатории треста «Сибпромэкскавация». Много ездила в командировки — Сургут, Уренгой и т. д. Удручало удивительное однообразие новых городов — казалось, город сам по себе, а люди сами по себе. Возвращение в Тобольск всегда было праздником, который омрачался только запущенностью города и памятников. Отсюда — первая мысль о «Доброй воле». Организация клуба отнимала много времени; начальство глядело косо на эту затею. Ушла на другую работу. На прежней выходило до 460 руб. На новой — 120 руб. Двое детей».

Листок из блокнота — слово в слово. И теперь ничего не добавляю — нужно ли?

Надеюсь, другие участники «Доброй воли» не осудят автора за несправедливое умолчание их имен и заслуг. Но думаю, несколько исправлю эту несправедливость, подводя итог ими сделанному: постоянная работа в Тобольском кремле, на гостином дворе, завершенная уже на церкви Михаила Архангела и, видимо, к завершению близкая на другом тобольском шедевре — церкви Захария и Елизаветы; подготовка к окончательной реставрации домов Ершова, Фонвизиных, Муравьева; наконец, подготовленная советом клуба документация и план-схема «Обоснования историко-культурных зон Тобольска, подлежащих сохранению, реставрации и музеефикации».

Но повременим, однако, делать выводы, которые, исходя из перечисленного, уже делались в разное время моими коллегами. Не хочу повторять ошибки журналистов, даже в центральной печати сообщавших, что в Тобольске «Добрая воля» реставрирует памятники в то время, как городской реставрационный участок мышей, как говорится, не ловит. Нет и нет! Свидетельствую и в свидетели беру самих «добровольцев», которые стесняются подобных заявлений. Более того, дают опровержения, до читателя, впрочем, почему-то не доходящие. Представьте себе их положение, когда оператор телевидения снимает работающих на площадке реставраторов, а диктор за кадром говорит о «Доброй воле»; и это в городе, где все друг друга знают. Скажем четко: «Добрая воля» помогает реставраторам, но никогда, превратившись даже в мощную организацию, реставраторов заменить не сможет. Противопоставление «Доброй воли» реставраторам — досадная журналистская неаккуратность. Но будем справедливы к обеим сторонам. На сей раз в свидетели беру тобольских реставраторов, которые откровенно говорили автору, что без помощи «Доброй воли» реставрационный участок не смог бы за это время «поднять» того, что на сегодняшний день общими силами в Тобольске сделано.

Но есть у «Доброй воли» задачи, в выполнении которых ее никто заменить не может: она и только она создает сегодня в городе тот нравственный климат нетерпимости к безразличию, которое в отношении историко-культурного наследия, увы, царило в Тобольске до появления в нем «Доброй воли». Опасаясь кривотолков, формулирую четче: в конечном счете речь идет о воспитании душ и воспитании не словом, но делом. В этом смысл и идея «Доброй воли».

Здесь позволю себе некоторое предположение. Если бы идея клуба стала частью культурной политики города, а рискну добавить — и области, то наши представления о Тюменском севере значительно расширились бы и достоинства его измеряли б мы сегодня не только тоннами нефти и кубометрами газа. Думаю также, что те, кто едет сюда с одним только намерением «завоевать Сибирь», помнили бы, что это сделал уже Ермак, и сберечь сегодня эту землю, историю ее и культуру — задача не менее важная и почетная.