— Как живете-то? — спрашиваю я деловито. — Я на три дня, мама. Как живете?

— Живы, здоровы... Садись... садись... Теперь у нас Аленушка живет...

— Это что за Аленушка?

— Племянница твоя, чай, ты дядя! — смеется мама и манит меня пальцем. — Пойдем, посмотришь на нее.

Мама ведет меня во вторую комнату, за перегородку.

Здесь темно, и я едва различаю светлый затылок и загорелую руку на одеяле. Но кто-то здесь есть еще: из утла доносится тяжелое дыхание.

— А там дедушка спит, — поясняет мама.

— Какой дедушка?

— Да твой дедушка, из Красного Кута, — смеется она. — Он старенький стал, ходит мало, все стихи пишет.

Мы выходим в столовую, и мама здесь говорит громче:

— Такой поэт, беда. Пишет и пишет. Бабушка умерла, он и приехал. Что ж одному-то жить? А я блины поставила: чуяло мое сердце, приедет кто-то! — Она быстро убирает волосы, и ставит чай, и говорит, говорит:

— Ты что ж, на три дня? У нас теперь газ... Такое удобство, сказка — ни дыма, ни посуду чистить.

Она торжественно показывает новую газовую плиту. И вдруг горестно всплескивает руками:

— Мне сегодня в Покровск на похороны ехать.

— А кто умер?

— Тетя Соня! — Мама садится на табуретку и всхлипывает. — Все звала, ждала меня, когда я к ней приеду, а я так и не собралась.

Я вспоминаю тетю Соню, одинокую, большую, веселую повариху, старую деву. Она всегда привозила нам чернослив и все красила свои седые волосы: «Глядишь, какого старика еще зачарую».

Мы пьем чай, и мама рассказывает шепотом:

— Аленушка большая уже, и кукол своих купает и танцует. На улицу рвется — не удержишь. Я попросила Степана Михайловича калитку сделать потуже. Шалит часто. А наказать жалко. Ведь без матери растет... Все спрашивает: где мама, скоро мама приедет?

Мама замолкает и подавленно смотрит в одну точку.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 13
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.