За два года Поль много перевидал, побывал в Лиможе, и в Бриве, и в Тулузе. Прежде он работал в группе «Жорес»; оружья у них не было, печатали листовки, подожгли склад с мукой. Их выдала жена одного из членов группы: обезумела от ревности. Полю удалось скрыться. Он попал в группу «Габриель Пери»; отвинчивал гайки, закладывал мины, лёжа в узкой канаве, подстерегал эшелоны; смеясь, он говорил: «Кончится война, стану железнодорожником». Теперь ему поручили организовать новую группу. Поль ждал товарища из центра - нужно дать отчёт и получить инструкции.

Лежан не узнал бы сына - накануне войны Поль был застенчивым и от этого грубоватым подростком, говорил то визгливо, то басом, увлекался всем сразу - велосипедными гонками, Испанией, стихами, - рассуждал о происках империалистов и не мог расстаться с детскими страстями: собирал почтовые марки, тратил деньги на перочинные ножики, мечтал о жизни в палатке; краснел, когда видел хорошенькую девушку, но уверял товарищей, что «увлекаться женщиной могут только идиоты». И отец и Жозет считали его ребёнком. Катастрофа застала Поля в последнем классе коллежа. Он попал на ферму, ходил за коровами. Потом один товарищ устроил его в Лиможе; днём он помогал жене аптекаря отпускать лекарства, ночью разносил листовки.

Он быстро сформировался, определились вкусы, черты характера. В нём не было строгости отца: Лежан и, будучи юношей, поражал своим упорством. Поль был мягок, отличался чувствительностью, которую скрывал под иронией. Его прозвали «поэтом», хотя он никогда не писал стихи, иногда только декламировал. Он мог даже в те страшные минуты, когда они убегали от полицейских, залюбоваться каким-нибудь деревом на бледно-зелёном небе или сонной речкой с кувшинками; повторял стихи, потому что не умел выразить свои чувства. Он тщательно скрывал от товарищей, что влюблён в некую Жаннет, которая предпочитает всем поэтам и партизанам хорошего танцора. Когда он очень тосковал по Жаннет, он начинал бубнить:

«И розы вдоль всего пути

Опровергали ветер смерти...»

- Что за ерунда? - спрашивал Граммон.

- Стихи Арагона. Коммунист и пишет стихи, ничего здесь нет удивительного.

- Предпочитаю романы, - отвечал Граммон. - Теперь время такое... Романы это хорошо, когда мягкая мебель и спокойные вечера. А стихи вяжутся с бомбами...

- Почему же ты сам не пишешь?

- Вероятно, потому, что бомбы не вяжутся со стихами. Занят, как ты, немецкими эшелонами.

Товарищ из центра, Калло, рабочий-металлист, лет пятидесяти, недоверчиво оглядел Поля.

- Справляешься? Что-то ты молод для такой роли... Сколько тебе лет?

- Справляюсь, хоть и моложе Петэна, - ответил с улыбкой Поль. (Сказать, что ему месяц назад исполнилось двадцать, он счёл излишним.)

Он подробно рассказал, что они сделали с ноября: возле Бютт спустили с откоса эшелон; два локомотива выведены из строя; в депо подожгли склад с военной обувью; похитили хлебные карточки для всей подпольной организации; убили двух немецких офицеров и одного полицейского; казнили предателя Дюмэ.

- Что же, для начала неплохо. Слушай: немцы говорят, что террористические акты -

это дело «озлобленных одиночек». Нужно впредь придавать операциям более массовый характер. Что у тебя намечено?

- Кафе «Рояль», там собираются немецкие офицеры.

- Неплохо. Но ты не забывай про транспорт. Сейчас это очень важно.

Калло обрисовал положение. Декрет о трудовой мобилизации, который опубликован на прошлой неделе, увеличит число партизан. Через месяц - другой можно будет создать маки. Пока в горах имеются небольшие группы, но к весне развернём...

- Как твоя группа называется? «Марсельеза»?

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.