Третий тоже до спецшколы прошел «огонь, воду и медные трубы». Скитался. Исколесил Союз вдоль и поперек. Совершил несколько крупных групповых ограблений. Участвовал в покушении на убийство.

Самая «благополучная» биография оказалась у четвертого мальчишки. Родители допились до того, что в доме не осталось вещей, которые можно было бы продать, чтобы купить вина или водки. Парень голодал, жил на чердаках, кормился объедками в столовых и буфетах. Пробовал воровать, но получалось плохо. «Боялся, что поймают и изобьют. Однажды видел, как это делали...» Узнал случайно об Очерской спецшколе и сам сюда напросился.

Четверо... А таких мальчишек в школе Сологуба свыше двухсот!

— Они к нам приезжают, как ежики колючие, — рассказывает Георгий Павлович. — Надо три-четыре месяца, чтобы ребята немножко «оттаяли», привыкли... За это время знакомимся с ними, изучаем личные дела, привычки, наклонности. Кого только нам не присылают!.. Малолетних воров, грабителей, насильников и даже убийц... И, конечно, все они пьют, курят и самое страшное — к своим 12 — 14 годам насмотрелись и натерпелись такого, что ни во что не верят. Как-то просматривал дела шестидесяти трех новичков. Невероятно! Десятерым впервые налил рюмку отец в семилетнем возрасте, восьмерых в девять лет начали спаивать матери, шесть мальчишек впервые узнали вкус водки в пять лет! Семь человек не могли точно назвать имя настоящего отца. Многие не помнят, как зовут мать...

Как-то прибыла к нам группа новеньких. Подошел я к одному худенькому пацаненку и погладил его по голове. А он вдруг заплакал. Я спрашиваю: «Сынок, ты что, обиделся, не любишь нежности?» «Нет, — говорит, — меня просто никто еще никогда вот так не гладил... Били часто...». Вы представляете?! Тут и у меня даже слезы к горлу подкатили. Милый ты мой, думаю, да за что же тебя так жизнь обделила? Смотрю я на таких вот, и сердце разрывается: кому они нужны? Родителям, променявшим детей своих на водку и разгульную жизнь? Обычным школам, которые только и мечтают о том, чтобы избавиться от «трудных»? Кому?..

И тут Георгий Павлович рассказал мне о ЧП, приключившемся с учеником Платошкинской школы.

— В январе прошлого года восьмиклассник Виталий Наймушин, находясь в пьяном состоянии, бросился под колеса трактора. Смерть наступила мгновенно. Случай, конечно, из ряда вон. Стали разбираться. Оказалось, мать мальчишки — хроническая алкоголичка, умерла от запоя пять лет назад. Отец еще раньше бросил семью и завел новую. Суд после смерти матери определил опекуном тетку Виталия. А у той своих трое детей. И парень перебрался жить к бабушке. А она гнала самогон, делала брагу. И мальчишка пил и курил с девяти лет! Об этом все знали. И директор школы, и классный руководитель, и участковый инспектору и шеф-депутат, и председатель комиссии по социалистической законности, даже заведующий районе. Мы насчитали больше десяти разных ответственных лиц и комиссий, спокойно наблюдавших, как мальчишка спивается и отбивается от рук...

— И что же дальше? — спросил я.

— Дальше? А дальше пришла беда. У опекунши-тетки пропал магнитофон. И все показали пальцем на Виталия — он, мол, украл. Две недели парень ходил, доказывал всем, что не воровал он, не крал магнитофона. Но ему не верили. Тогда он занял у бабушки денег, напился и на глазах у своих одноклассников спросил у своего друга Владимира Ардашева из параллельного класса (который, как позже выяснилось, и украл магнитофон): «Неужели и ты думаешь, что магнитофон украл я?» И тот, представьте себе, ответил утвердительно. Тогда Виталий, оттолкнув Ардашева, бросился под колеса проходящего мимо трактора. Хоронили всей школой. Оркестр, цветы, траурные хорошие слова — все как положено, все по форме. Только ни слова о том, кто должен ответить за судьбу мальчишки. Ни заведующий районо, ни директор школы, ни полтора десятка правоохранительных и общественных «воспитателей» не обмолвились об этом. Не нашли мы этого ни в приказах, ни в постановлениях, ни в актах расследования. Никто даже не попытался дознаться, кто же напоил парня. Наплодили мы разных комиссий, постов, в основном бесполезных, и не видим за толпой этих «воспитателей», как наших мальчишек и девчонок давно уже воспитывают улица, подвалы, вино, водка, наркотики. Воспитывают жестоко, выкорчевывая из них все хорошее, человеческое. А мы все «торгуемся»: кто несет большую ответственность за воспитание наших детей — школа или семья? Отец или мать? Улица или милиция? А их не воспитывать надо. Их нужно просто любить!

Вот оно, главное, — «просто любить»! У Сологуба нет никакой особенной педагогической системы, нет наукообразных методик, которыми могут похвалиться учителя-чиновники. «Как же изучать систему Сологуба?» — порой спрашивают его любопытные коллеги. Георгий Павлович лишь разводит руками. И опять повторяет: «Их же надо просто любить!»

Да, да, в этом весь секрет. Любовь, наверное, самый лучший воспитатель. Незаменимый. В работе, в живом деле мальчишки преображаются. Никогда не видел так увлеченно работающих ребят. Заметили ведь, что появился посторонний, но хоть бы один приподнял голову, оторвался от своего станка! И так все два с половиной часа ежедневно, кроме воскресенья, ребята точат, сверлят, шлифуют на своих станочках-полуавтоматах.

У входа в цех висит карта, испещренная стрелками. Стрелки указывают страны, куда поставляется продукция, в производстве которой принимают участие воспитанники спецшколы, — Япония, Канада, Пакистан, Сирия, Финляндия — десятки развитых стран. Продукция — краники к мотопилам «Урал», что выпускают у нас в Перми. Те, кто знаком с работой мотопил хотя бы понаслышке, знают, как сложен этот узел, собираемый из десятков точно подогнанных деталей. И ни одной рекламации.

Изготовляя качественную и нужную продукцию, ребята и неплохо зарабатывают. До 35 процентов заработанных ими денег перечисляется на индивидуальные счета (у каждого — свой). Так что, заканчивая школу, некоторые из них имеют до 200 — 300 рублей, которые могут под контролем школы потратить на приобретение выходной одежды, нужных вещей. Остальная часть средств переводится на счет школы. Но беда в том, что деньги эти по существующим правилам школа не может тратить по своему усмотрению! Рядом со школой стоит недостроенный многоквартирный дом для сотрудников (проблема жилья так же остра, как проблема кадров), облисполком не выделил средства для окончания строительства. В то же время 800 тысяч рублей, заработанных ребятами, лежат «забаррикадированные» древними инструкциями.

Кстати, сологубовские выпускники, заканчивая школу, не только получают квалификацию токаря, слесаря, столяра, но и приобретают все трудовые навыки, необходимые для работы на селе: умеют пахать, сеять, косить, ездить на автомашинах, обслуживать простейшую сельхозтехнику. Ребята готовят десятки тонн кормов (зерно, сено) для свиней, полностью обеспечивают спецшколу картошкой и овощами. Одного варенья и компотов из ягод заготавливают несколько тонн.

Дети Сологуба нашли в спецшколе то, что не имели дома, — заботу и внимание, честность и требовательность. Они нашли здесь настоящих педагогов, бескорыстных и добрых, на которых им далеко не всегда везло в обычных школах. И все-таки, как бы им тут ни было хорошо, Георгий Павлович и его помощники не могут заменить ребятам ни родителей, ни учителей. Как бы ни жилось в спецшколе мальчишкам, все равно забор есть забор. А кто в этом виноват? Мы, взрослые. Это ведь наши дети. Значит, наша вина и боль. Значит, нам за них отвечать, если не перед собственной совестью, которой у кого-то может и не быть, то перед этими мальчишками.

«Отец, не пиши мне больше писем! Ты для меня не отец, и я тебе никогда не подам руки...»

«Мама, я тебе не верю! Ни одному твоему слову не верю и не буду верить! Ты меня опять обманываешь!..»

Читаешь эти письма, и страшно становится. Больно и страшно.

Ох, как нелегко Сологубу с этими мальчишками!.. Такие характеры попадаются — любой педагог разведет руками. Но только не Георгий Павлович. Он не верит в неисправимых. Он верит в силу доброты, в силу любви. И стремится, чтобы в это поверили его пацаны, получающие здесь, в Очерской школе, путевку в жизнь.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.