Фео миа

- Это они в честь нашей встречи, - скромно говорит Колян и начинает трястись в беззвучном смехе, как тот потревоженный бурьян.

Ночью поднимается сильный ветер. Недозревшие персики крепкими кулачками стучат в стену дома, сложенного из местного ракушечника. Мелкие звездочки сносит с неба, заметает, как мусор, в травяные колтуны на шерстистом боку горы. Толстокожее серое море слабо ежится, зализывает ранки от звездных колючек, ворочается беспокойно, но не шумит – терпит.

Днем приходит жара – злая, веселая, звенящая. Темные стены генуэзской крепости нагреваются, понемногу истаивают в зыби дрожащего воздуха, размываются, теряются на фоне низкого неба. Пышное облако смазывает зубчатые горы, как крючки заедающей молнии, на скальных пиках остаются белые хлопья, и небо придвигается ниже. Синоптики обещали - застегнется со свистом и громом, обрушится, придавит, смоет, сметёт в ущелья, но розовые вьюнки, невесомые и хрупкие, как бабочки, не верят - и правильно делают: дождя нет уже вторую неделю.

Дед наш, боясь пожаров, косит сухую белобрысую траву на горе у дома. Крутой лоб горы лысеет, набычивается, морщится, отчётливо проступают старые военные траншеи, шрам древней стены, серая бородавка блиндажа, бугры и впадины забытого погоста. Могилы на горе такие старые, что лишь пара плит с уверенностью определяется как надгробные, но и на них уже надписи стерлись – лишь крест едва различим. Памятные камни раскололись, ушли в землю, спрятались в траве. Кто здесь лежит? Почему так далеко и высоко? Спросить некого, но… Мир вам! Мир и покой.

Вечером солнце скатывается с нашей оголившейся кручи с ускорением, летит в пропасть у подножия дальних зубчатых гор. Вьюнки задерживают его на секунду-другую, но остановить не могут и не хотят: с грозой синоптики опять промахнулись, но закат в Крыму по расписанию. Солнце, горы и море - здешние короли, и точность - их вежливость.

В сотне километров восточнее солнце - шарик крутого желтка – продирается сквозь перекрестия стальных ферм, мелко крошится, рыжими хлопьями забивается в ямки на лиловой воде, тонет, кормит собой стада серебряных рыб. Мы уже катимся по мосту – бусиной по тугой струне: с одного берега на другой, из старой сказки в привычную нам реальность… Позади остается Фео, о Фео, Фео миа – провинциальный город на задворках империй, древний, сонный, пыльный, медленно остывающий от жары, скучный, тихий, глубокий, из ста слоев, в большинстве которых и близко не было нас…