БАТАЛЬОН пятился от Бурьяновки. - Ну, пускай будет удача на новых местах, - проговорил комбат, выфонтанивая посинелым ртом молоко пара.

- Ермолка! Оглох ты, что ли? А ну, в путь - дорогу...

Как всегда, саратовцы нехотя наступали в чужие трущобы и охотно пятились к родному югу, хате, садику и завалинке. Проселок, набитый шумом, пел под полозьями обозов. Комбат, застыв на своем жеребце, смотрел на лохматого полушубочного мужика. Мужик копошился у блиндажа, захлебывающегося в снегах.

- Будешь ты отступать, али в когти белогадышам хошь? Марш!...

- Ослобоните, - прописклявил бабий визгливый голос, - разрешите гостинчику положить.

Комбат понял и засмеялся.

- Ну, варгань. Стреляло иметую. Ладно.

И он покарьерил на закружевело - серебряном жеребце по гулко - мерзлому проселку. Даль брызнула, последние замирающие голоса. Стало тихо... Безмятежно сопя, Ермолай околесил все блиндажи, опоясывающие дремотное село.

- Благослови господи, - сказал он, крестясь, - покрой своей милостью...

И сгиб в малиновых вечерних снегах.

Стужа и ясный зимний день яростно гнали солдат сквозь волок, версты, строй леса, растущего по бокам пути. Сосны дремали в белых тулупах и не сочувствовали солдатскому, скрюченному морозом, горю. На 45 - й версте запахло горечью дыма. Деревушка, вросшая в снег, выплыла из - за поворота. К музыке колодезных журавлей примешался блеск винтовок, гам и крик костров.

А на другой день Ермолай прогуливался с камратом, Костылевым Павлухой.

- Когда, папаша, пришли? - спрашивал Павлуха, - чего повидали?...

- Был я, голубь, в Бурьяновке, яичек наклал в камешки, в блиндажи - то. Белогады тут, как тут. Лежу за суметом. В блиндажи караулы идут, по пять голов насчитал. Стали греться ребята. Верно, блиндаж лопнул, другой лопается, от третьего - головешки. Поверишь ли, дружишко ты мой, Павел Костыль, как стали трупы вытаскивать, то я, хохотамши - то, прямо обезживотел... Хо - хо...

- Вы, папаш, безусловно герой, - сказал Костыль, - пойдем к нам на новоселье в баничку.

И они пошли.

Распахнутые двери предбанья сочили пар. Сидя на пороге, солдаты обжигались кашей. Фуфайки были расстегнуты.

С лиц сползали мутные, чернильные ручейки.

- Чирий в ручку кашевару, - сказал один. - Каша - то не упрела. Я не хочу... - и он сунул ложку за голенище.

Другой подмигнул и крикнул подходящему Ермолаю:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.