На четвертый день боя начальник штаба, войдя к командиру, глухо сказал:

- Комаров корректирует огонь позади себя.

У телефона в штабной землянке теснились боевые друзья Комарова.

Да, наблюдательный пункт отсекал себя огнем.

- Прицел меньше восьми!... Четыре снаряда!... Беглый огонь! - кричал Комаров там, на наблюдательном пункте.

И в трубку был слышен треск и грохот огня - ад, в котором жил - еще жил - на своей скале герой.

Враг обошел скалу, замкнул в кольцо, и Комаров отсекал себя огнем своих батарей.

К вечеру прервалась связь: финны нашли и оборвали провод, тянувшийся в папоротнике. Теперь на скале уже не было наблюдательного пункта - просто советская земля.

И на советской земле стоял в кровавых бинтах, бледный, заросший, маленький с виду - но какой огромный в своей доблести! - человек. Он стоял, и непонятно было, что ему давало силы стоять. Только руку в последнюю эту минуту он держал у кармана гимнастерки, как обещал тогда на партсобрании...

Человек не может спать

Весь день старшая сестра военно - полевого госпиталя Таня Шевченко бегает по палатам, просматривает градусники, поправляет подушки, готовит шприцы, составляет какие - то графики и расписания. Раненые зовут ее «старшая», - может быть, потому, что ей всего восемнадцать лет... Слушаются ее, отходят от открытых окон, когда она сердито уверяет их, что фашистские самолеты фотографируют окна с белыми пятнами забинтованных рук и голов и потом находят госпиталь поэтому признаку. У нее много работы, и она не замечает, как проходит тяжелый день госпитальной сестры.

Наступает вечер, задумчивый, тревожный, когда особенно чувствуется близость фронта. Белеет палатка в желтом саду за окном. С близкой сосны срывается и улетает ворон, синий, как наган. Таня сидит в дежурке, в кресле главного врача. Она не дежурит, просто так сидит. Она одна. Задумалась. О чем?

Двадцать дней, как в ее родном городе, на Украине, фашисты. Она прочитала в газетах. И теперь не может представить гибель близких. Или у нее притупилось чувство? Она честно себе признается в этом. Она одна. У нее такое настроение, будто она письма пишет матери, подругам, всем, всем. Она столько видела кусков обожженного мяса, вывороченных костей, живого пульса, мозга. Ей не это страшно.

Ей думать хочется. Неустанно думать о том, что происходит там, в родном городе. Вот утро - люди просыпаются. Ведь все - таки встают же они по утрам? Вот день, вечер. Мысли идут гуськом. Она видит город, точно такой, каким она его покинула двадцать четвертого июня, когда ее провожали подруги, и Сережа, и мама. Но что - то отсутствует в городе. Что же?

Она ясно видит, что с книжных полок в ее комнате мать убрала Горького, Маяковского и Шолохова. Спрятан пионерский галстук Сеньки. Ребята собрались, но им нельзя петь «Каховку». Да, со стен снята и спрятана открытка, на которой мавзолей Ленина.

Таня играет стетоскопом, качается на стуле, ей очень страшно в эту минуту.

Вот кинотеатр. Там больше не покажут «Юности Максима»... «Крутится, вертится шар голубой...» Этого нельзя. Неужели надо спрятать школьные тетрадки с силуэтом Ильича, мамины любимые чашки с серпами и колосьями, полотенце на горке, расшитое пятиконечными звездами?

Ты захочешь написать подруге в Днепропетровск или Первомайск? Но это будет Екатеринослав, Елисаветград. Рабство будет оскорблять тебя на каждом шагу: ведь они отменят все, что дорого, с чем ты сжилась, как с родным. Вся гордость нашей юности: Днеп - рострой, Всесоюзная сельскохозяйственная выставка, папанинская льдина, челюскинцы, полеты. Чкалова. День авиации. Футбольные матчи городов. День открытых дверей, когда школьники - выпускники шли в вузы выбирать профессию. И карнавалы в парках культуры. Почтовые марки с изображением красноармейца. Дети в яслях. «Честное пионерское»...

«... Честное пионерское», - вслух шепчет Таня.

А мысли идут гуськом...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.