Дороги молодого писателя

– Есть ли живые прототипы героев вашей книги?

– Конечно, есть. Это люди, с которыми я жил и работал на Севере. Они и сейчас живут и работают там. Я к ним ездил, со многими встречался. Но, как во всяком художественном произведении, главные герои книги Родников, Аханя, Хабаров, Шумков – собирательные образы, они вобрали в себя черты характеров и судеб многих людей.

– Вы очень рано начали работать. Может быть, поэтому в книге заметно огромное уважение к людям трудолюбивым, стойким в работе, умеющим сделать своими руками если не все, то многое. Говоря высокими словами, вся книга – это своеобразный гимн человеку труда, который в суровых условиях Севера выполняет свою обыкновенную будничную работу порой на пределе возможностей, на грани подвига. И сцены, где описан такой труд – тяжелый, изнурительный, забирающий у человека все силы без остатка и все же делающий его счастливым, очень привлекательны. Причем работают с азартом, с увлечением, в едином порыве все: и юный Николка, и Костя, немногим старше его, и пожилые эвенки. Как вы относитесь, Анатолий, к тому, чтобы наши подростки, молодые люди как можно раньше приобщались к труду, к настоящему делу, о чем сейчас много говорят и пишут?

– Очень серьезно отношусь. Много думаю над этим и считаю, что собственный опыт позволяет мне утверждать: чем раньше человек начинает трудиться, тем лучше для него во всех отношениях. У меня не было так называемого «счастливого» детства, я, правда, в силу семейных обстоятельств с ранних лет начал работать. Зато многому научился, многое узнал и понял, рано встал, как говорится, на собственные ноги. По крайней мере никакая работа меня не страшит, и можно только благодарить судьбу, что она дала мне в руки не одну специальность.

И в то же время человеку необходимо учиться. Учиться основательно, с полной отдачей сил, как и работать. Здесь нет никакого противоречия. Хочу, чтобы меня правильно поняли: речь о том, чтобы учеба и труд шагали рядом, вместе. Речь об элементарной подготовленности ребят к труду вообще. Труду нелегкому, который ждет каждого человека, если он намерен заниматься своим делом всерьез. И этому, я убежден, надо учить с раннего детства и прежде всего в семье.

Расхожая философия некоторых родителей: «Мы жили хуже, пусть наши дети живут хорошо, забот не знают», – идет во вред только ребятам. Такое представление взрослых о «счастливом» детстве приводит к тому, что подросток не знает ни в чем отказа. Любая вещь к его услугам. Легкость, с какой исполняются прихоти, приводит к иждивенчеству, к эгоизму. Ребенок еще не знает цену вещи, не знает, какой в нее вложен труд, а она уже, пожалуйста, твоя. Даже самая дорогая. Так в юную душу закладывается потребительское отношение к жизни, заглушаются ростки ответственности, уважения к труду, желание добиться чего-то самому.

Я долго жил в леспромхозовских поселках. Здесь у многих свое хозяйство – огороды, свиньи, коровы. И вот смотришь: родители, часто и бабушки после дневных трудов на огороде копаются, за скотиной ходят, а многие подростки знай себе весь вечер гоняют на мопедах и мотоциклах. Только треск стоит на всю округу. Одного не могу понять: почему родители, сами великие труженики, прямо-таки грудью заслоняют детей от работ и забот?

Я, например, хорошо помню, когда, проработав год оленеводом и получив в четырнадцать лет первую зарплату, причем немалую, был очень горд и счастлив, покупая матери подарки на деньги, заработанные своим трудом.

– Что бы вы хотели пожелать нашим подросткам, молодежи?

– Главное, чтобы они стремились к самостоятельности, стремились всего добиваться своими руками, не ждали, когда что-то поднесут им папа с мамой или еще кто-то. У меня три сына, и я бы хотел, чтобы они выросли трудолюбивыми, самостоятельными, честными людьми. Чтобы с раннего возраста они познали труд во всех его проявлениях, не пасовали перед трудностями, чтобы были готовы к борьбе. Потому что за добро, за правду, за мир на земле надо бороться. И мы должны готовить к жизни людей работящих, убежденных, стойких, настоящих граждан своей страны.

– Анатолий, вы всю жизнь работаете в тундре, в тайге, то есть крепко связаны с природой. Ваши самые яркие впечатления от нее?

– Самая потрясающая природа на Севере. В ней нет броской красоты, пышности, но много дикости, первозданности. Она сурова, неуправляема и необъятна. Она вечна. И ты это очень хорошо ощущаешь. Там человеку надо крепко трудиться, чтобы выжить. Мне кажется, все это хорошо передано в пейзажах Рокуэлла Кента, которые я люблю.

В последнее время мне пришлось немало поездить. Был в среднерусской полосе, на Вологодчине, в Красноярском крае, Туве. Хорошо во всех этих местах. Но я коренной дальневосточник, родился в Комсомольске-на-Амуре. И очень люблю свой край, нашу Уссурийскую тайгу. Здесь мне все дорого и близко, здесь думаю жить и работать дальше.

– Ваша книга создана, если можно так сказать, на экзотическом таежном материале. Родников вместе с эвенками не только пасет оленей, но и охотится за соболем, белкой, встречается с медведями. Но сцены охоты, встречи со зверями описаны сдержанно, кратко, даже суховато.

– Это сделано намеренно. Чего тут живописать! Недавно по приглашению Виктора Петровича Астафьева я гостил у него в Красноярске. И он похвалил книгу именно за это. Что нет там щенячьего восторга экзотикой, нет многословия и ложной романтики в описании охоты. Охота – древнейшее занятие людей, как и всякое серьезное дело, требует от человека большой самоотдачи, огромного труда. А случаев разных было сколько угодно. Хотя бы вот этот. По заданию зоокомбината мы с Андреем Николаевичем Лебедевым поехали отловить двух медвежат для зоопарков Японии. Лебедев – мой друг, это ему посвящена книга «Большое кочевье». Бывший военный летчик, страстный любитель природы, работает сейчас охотником. Так вот поехали мы в те самые места,

где раньше я кочевал с оленями. Оба мы заядлые фотолюбители, увидели большого медведя-самца, решили подкрасться к нему, сфотографировать. Зверь мирно пасся, не замечал нас, но вдруг, чем-то встревоженный, побежал. Стали в бинокль смотреть, кто же напугал его. Увидели наконец другого медведя, еще больших размеров. Тот начал преследовать первого, но заметил нас, развернулся и побежал в нашу сторону. Договорились снимать до последнего, стрелять только в крайнем случае. Фотографируем. А он бежит. Уже близко. Выстрелили в воздух. Стреляем второй раз – не останавливается. И уже рядом. Пришлось стрелять в него. Скажите, пожалуйста, чего тут особенного, необычного? Что здесь живописать? Как двое взрослых, хорошо вооруженных мужчин убили медведя? Или как большой, могучий зверь, сраженный пулей наповал, перевернулся через голову и плюхнулся у наших ног, как заяц? Ничего привлекательного в этом не вижу. Другое дело, когда мой приятель эвенк Христофоров вспоминал, как в молодости ходил на медведя с копьем. Вот тут схватка, единоборство, неизвестно, кто кого одолеет. Но если уж победил человек, ему есть о чем рассказать.

А с ружьем просто. Человек с ружьем – страшная сила. Разве может противостоять ему какой-нибудь зверь? Поэтому нельзя доверять ружье всем и каждому.

– А как вы относитесь к охоте сейчас?

– Я уже говорил, что для меня это труд, работа. Я и впредь собираюсь работать сезонным охотником, а в свободное от этого дела время писать. Считаю, что охота была, есть и будет. И профессиональная и любительская. Как бы ни выступали против нас некоторые особенно ретивые «охранители» природы. Но, бесспорно, нужно ужесточить правила, как следует организовать охрану угодий, объявить беспощадную войну браконьерам. Это они и не в меру инициативные «любители» охоты, используя современную технику, пробираются в самые отдаленные уголки тайги.

В книге «Большое кочевье» описана такая охота на гусей в тундре, которую я видел своими глазами. Вертолетом огромные табуны птиц поднимали в воздух и гнали на гряды сопок, где между камней прятались «охотники» с автоматическим оружием, которые косили низко летевших над сопками птиц. Это преступники, а не охотники, и их надо со всей строгостью наказывать.