Долгий путь в Видигейру

– Железный, – снова повторил раджа. А. потом сказал: – Значит, злое Аравийское море?

Да Гама продолжал:

– Но, ваша светлость, путь от Малинды до Кочина – только небольшая часть всего пути от Лиссабона. За все время – за четыре месяца – я свободно вздохнул только дважды: раз – возле острова Мадейра, а в другой раз – у берегов Мозамбика. Это была штилевая погода – не холодно и не жарко, без ветра и без волнения. И – вдоволь фруктов и другой свежей пищи. Мне казалось, что я в раю. Но вскоре за чудесные сутки мы заплатили сторицей: блевотиной и прочими мучениями. Многие не могли на ногах стоять от слабости. Не знаю, какое чудо вело наш корабль по курсу – то в голубую даль, то в черную черноту.

Раджа слушал с интересом. Конечно, плавание через моря и океаны – дело нешуточное. Спрашивается: какая же сила гнала сюда, на Малабарский берег, непрошеных гостей и, конечно же, самого адмирала Индии? Жажда власти? Но вот он лежит в малабарской земле уже четырнадцать лет. Он лежит, а Кочин процветает. А может, для того и лежит, чтобы другой вице-король Португалии восседал в Кочине? Любовь к ближнему? Любовь к соотечественнику? Ненависть к каликутскому саморину? Ни то, ни другое – просто жажда к грабежам и торговле похожей скорее на грабеж. А еще к убийствам, часто бессмысленным, непостижимым в своей ненужности и, казалось, бесполезным и для вице-короля и для самого португальского короля – Маноэля там или Жоао...

...Или, скажем, продолжал свой рассказ да Гама, мыс Доброй Надежды... Надежды? А ведь именно возле нее, почти на траверзе, целую неделю носило судно по кругу, буря рвала паруса, корабль давал течь, мачта трескалась. (Ее потом чинили в Натале.) Между Софалой и Мадагаскаром случилась самая большая беда: корабль чуть не затонул, уже зачерпнул воды с левого борта. Кто спас? Что спасло? Кто уберег корабль от черной пучины? Бог? Святые апостолы? Превеликая мадонна? Кто, спрашивается?

Вот стоит да Гама на твердой земле и не знает, почему он именно здесь, а не на дне моря. Что это? Чудо, чудеса, непознаваемое? Может, все та же слепая удача, которая трижды сопутствовала великому мореплавателю дому Васко да Гама?..

Остров Занзибар тоже преподнес немало странностей: неделю мокли под дождем и не были в состоянии продвинуться вперед хотя бы на локоть. А что сказать о пиратах? Чуть не ограбили в открытом море после двухдневного плавания в Малинди. Кто были такие? Наверняка пираты. Может, арабы, а может, свои, португальцы...

– Да, – согласился раджа, – теперь не поймешь, кто грабит. С некоторых пор приохотились к этой забаве и свои и чужие. Причем свои иногда опаснее. Словом, злодеев хватает. Ладно, грабь, а зачем же отрезать уши, руки, ноги? Уж лучше рубить голову...

Франсишко вспомнил, что его отец – чего греха таить? – тоже любил отрезать руки и уши... Может, это наветы недоброжелателей?.. Нет, лучше не думать обо всем этом...

А теперь – о главном.

– Я прибыл сюда, – сказал Франсишко, – чтобы перенести его прах на родину.

– Чей прах? – невпопад спросил раджа.

– Отца.

– Куда перевезти? – удивился раджа.

– В Видигейру. Туда, где я живу.

Раджа молчал: он не сразу уразумел, о чем, собственно, идет речь...

– Как? – удивился он. – Перевезти прах в Португалию? Плыть сюда только ради этого? Плыть не месяц, не два и не три? И рисковать жизнью? Только ради этого?

Радже все еще не верилось. Понятно, когда эти португальцы лезут во все щели, чтобы увезти с собой хотя бы небольшую толику пряностей, хотя бы немного золота, немного жемчуга... Хотя бы немного... Но везти гроб с прахом?!

– Да, – подтвердил да Гама. – Как только будет готов новый гроб и ящик из пальмового дерева – мы уплывем домой, в Видигейру. Он должен быть рядом с его сыновьями, рядом со мной. Зачем ему быть здесь, далеко от родины?

Раджа хотел было возразить: позвольте, вы ведь ведете речь словно о живом, на самом же деле это останки. А за четырнадцать лет, которые прошли с 1524 года, – может, даже не кости, а пыль. В лучшем случае – кости.