Парижское издательство «Публикассион Ориенталист де Франс» совместно с советским издательством «Радуга» готовит в нынешнем году к изданию поэму Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». Иллюстрирование доверено художнице Русико Петвиашвили.

Когда у нее выдается свободный час — а они редки, ведь Русико учится в Тбилисской Академии художеств, много работает дома, — она идет гулять по любимому городу, чтобы подняться на Мтацминду, откуда виден весь Тбилиси, а потом, спустившись вниз, побродить по старым улочкам, поговорить с древними храмами, домишками, нависшими над Курой. Уж они-то наверняка помнят и веселых шарманщи-ков-кинтаури, и любимого ею художника Нико Пиросмани. О нем она в детстве слышала от отца, скульптора Вахтанга Петвиашвили, а глубоко познакомившись с искусством Пиросмани, все-таки осталась собой, хотя немало взрослых, вполне самостоятельных художников не могут удержаться от соблазна копировать его.

«Она больше, чем кто-либо, похожа на себя, на грузинку Русико Петвиашвили». Это из отзывов на ее персональную экспозицию в Париже. А до Франции ее работы демонстрировались в Тбилиси и Москве.

Есть ли у Русико склонность кому-то подражать? Подражать — нет, а вот любить... Она поклоняется мастерам эпохи Возрождения, не без трепетного чувства говорит об импрессионистах, обожает искусство Амадео Модильяни.

Задумываюсь о феномене таланта юной художницы — ей нет еще и восемнадцати, — всматриваюсь в цветные графические листы к великой поэме Руставели, выполненные акварелью и тушью. Непосвященному и не представить, как сложен этот труд даже для художника с большим опытом работы в книжной графике, ведь идет незримое творческое соперничество с самим создателем поэмы. Об этом соперничестве художник обычно умалчивает, не говорит о нем вслух — это его тайна, а мы можем только о чем-то догадываться, предполагать. Понятно, когда с автором такой поэмы, как «Витязь в тигровой шкуре», где не только отражена эпоха, но присутствует глубокая философия бытия, своеобразный поединок ведет умудренный жизнью корифей графики. (Поэму в разное время иллюстрировали лучшие грузинские художники — от неизвестного автора миниатюр XVI века до Сергея Кабу-ладзе, Ладо Гудиашвили, Ираклия Тоидзе и Учи Джапаридзе.) Но вот соперничество с «Витязем...» юной художницы. Выдержит ли подобное испытание Русико? Не будем торопиться с ответом. Заметим только, что ее благословил, увидев ее первые работы, сам Ладо Гудиашвили.

Я знал, что отец Русико — интересный скульптор, тяготеющий к исторической теме, и, увидев теперь его работы в доме, который стал мастерской и для дочки, пытался почувствовать родство в творчестве дочери и отца.

— В детстве она любила слушать сказки о девах, богатырях, о красавицах феях. Я старался привить ей любовь к нашим грузинским мифам. Иногда я что-то фантазировал сам, из жизни...

— И сопровождали свои фантазии песней, танцем?

— Кто вам сказал?

— Грузины все поют, танцуют...

— Еще как, — с улыбкой посмотрев на отца, вступила в наш разговор Русико. — Папа любит петь, да у нас в семье все поют: и мама Манана — она филолог, и дедушка Спиридон — он киноактер...

Русико рано научилась рисовать — с двух лет цветные карандаши, фломастеры и чистый лист бумаги стали ее любимыми игрушками, она не променяла бы их на самую лучшую в мире куклу. Рождая в воображении образы из грузинских мифов и сказок, Русико пыталась перенести их на бумагу. Линия ее рисунка, как это часто бывает у детей, свободная и искренняя, не прерывалась. Это свойство Русико каким-то чудом сохранила в себе как характерную черту своего творчества. С годами эта линия становилась увереннее, свободнее, изящней, пластичней и достигала певучей нежности. «Старайся рисовать одной линией, без «соломы», но так, чтобы передать форму», — учил ее отец. Дочь оказалась прилежной ученицей.

Позже я узнал, что Русико успешно окончила музыкальную школу по классу фортепиано, и только неизменная страсть к рисованию разрешила спор родителей о том, куда направить усилия девочки: то ли в музыку, где, по словам педагогов, она очень одарена, то ли по стопам мамы — в литературу, филологию, то ли в живопись.

— Музыка мне помогает вести ли нию, видеть образ и даже цвет, — при знается Русико. — Я ведь делаю к «Витязю...» цветные иллюстрации. И потом, знаете, поэму Руставели мож но петь, она очень музыкальна.

Друг пусть другу верно служит, не щадя себя ни в чем;
Должно сердцу быть для сердца и дорогой, и мостом.

Мир «Витязя в тигровой шкуре» населяют влюбленные, они, как считает Русико, вечные друзья: и жертвенный Автандил со своей возлюбленной Тинатин, и страдающий по своей любимой отважный витязь Тариэль, и преданная ему царевна Нестан, и верная наставница и служанка их Асмат.

— Может, это и помогает работать тебе с большим чувством, — размышлял вслух папа Вахтанг. — Все-таки они твои друзья, Русико? Ты должна хорошо их знать, ведь столько лет в дружбе...

— Вот именно поэтому мне так трудно рисовать, — возразила Русико, — но зато и очень интересно.

Я спрашивал у родителей Русико: нет ли риска для их дочери, самобытной, с ярким, индивидуальным, ни на кого не похожим почерком, проходить учебу в академии?

— Она сама приняла решение, — сказал отец. — Но я думаю, что на ее мир академия не повлияет, а мастерства может прибавить.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.