Этот день начинается поздно и так же поздно кончается, так что вернее было бы назвать его как - то иначе, но как - я не знаю. Будем называть «днем» и начнем о самого «раннего» утра, т. - е. с 11 часов, когда в «Правде» стоит гулкая тишина, когда в длинных ее коридорах и комнатах совсем безлюдно... Хотя не совсем - сейчас уборщицы вытряхивают из корзин несметное количество бумажек, обрывков газет, метут, убирают беспорядочные редакционные столы... Да не возомнит читатель, что в «Правде» по дедовским редакционным обычаям непринятые рукописи успокаиваются в корзинах. Исторической редакционной корзины ныне вообще не существует, ибо корзина, в том ее назначении, которое она имела в старых редакциях, в наше время неприемлема и, если хотите, даже контрреволюционна. Редакция не может бросить рукопись рабкора в корзину. Редакция обязана ответить автору, почему его рукопись не была принята к печати. И не только, ответить, но дать указания, как надо писать, чтобы его корреспонденции печатались. Есть и еще одно обстоятельство в редакционной работе, которое также исключает корзину, - это тщательный учет того, кто обращается в газету, какие социальные слон и прослойки абонируют газету в качестве выразителя их настроений и чаяний. Это весьма важное обстоятельство. Учет рукописей в «Правде» за последнее время поставлен если не очень хорошо, то во всяком случае удовлетворительно. И в корзины выбрасываются не рукописи, не заметки, а просто обычный редакционный мусор, который накопляется за день.

12 часов. Прошли секретари отделов. Они приходят раньше других работников. До них уже пришли машинистки в свою комнату - бедлам, где в течение 14 - 16 часов не прекращается сумасшедший треск. Но в трех этажах «Правды» еще тихо и сумеречно. Электричество в коридорах не горит. Курьеры рядом с секретариатом возятся с огромным и, пожалуй, единственным в мире по своей величине тульским самоваром, который, безусловно, войдет в историю «Правды».

Самовар этот очень солиден. Его подарили рабочие «Правде», и он честно каждый день поит чаем всю редакцию.

Прошуршал во дворе автомобиль... Это, наверно, приехала либо из Горок, либо из Кремля Мария Ильинична - бессменный секретарь «Правды». Когда она не загружена внередакционной работой, она очень рано приходит на работу и очень поздно уходит. Часто бывает так: отделы кончили работу, заведующие сдали последний материал, комнаты замкнуты, уже около двух часов ночи, а секретариат еще работает. Мария Ильинична в редакции... Трещат телефоны. Запрашивается Наркоминдел о достоверности каких - то сообщений. Ждут передовую статью, которая должна скоро поступить... «Правда» - мировая газета. Секретариат «Правды» работает напряженно. И это вполне понятно. На секретариате лежит колоссальная ответственность ежедневно, ежечасно, не только за общую линию «Правды», но за каждую заметку, за каждую строку. Мы, молодые работники «Правды», часто удивляемся, как выдерживает этот человек. Сама по себе работа непосильна. Мы сдаем фельетон и требуем, чтобы он был прочитан как можно скорей... сегодня же... того же самого требуют сотни авторов центра и мест, каждый доказывает, что его статья - очень важная статья, и если она не будет напечатана, то... то чорт знает что может произойти, - непременно катастрофа какая - то... Хотя иные статьи не печатают и никаких катастроф не происходит... Но читать нужно очень и очень много. Читать нужно то, что идет в газете, нужно читать театральный отдел и внешнюю информацию, очерк о Китае и корреспонденцию из Иваново - Вознесенска, заметки рабкоров и селькоров и статью о Днепрострое, - все нужно читать и тщательно, вдумчиво следить, чтобы автор не допустил ляпсуса, ошибки, грубости, резкости, перегиба палки, нужно помнить при чтении каждой заметки линию партии, постановления съездов, нужно помнить о заграничных «глазах».

Но это только о том, что пойдет в газете. А сколько прочитывает секретариат такого материала, который не пойдет, который непригоден?

... Но день «Правды» уже начался... В комнатах по обеим сторонам коридоров шумно. Трещат звонки. Мчатся курьеры. Уже репортеры диктуют свежий материал. Из секретариата сдают утренние, несрочные статьи и заметки. Проходит в секретариат задумчивый и медлительный Виталий Федорович... Где - то слышится густой рыкающий бас Демьяна Бедного... Мчится легкий Кольцов в своих больших роговых очках. Может он уже обдумывает схему своего будущего фельетона и будет диктовать его прямо на машинку, может... видите ли, теперь весна и, наверно. Кольцов строит какие - то хитрые планы насчет какого - нибудь перелета, если не через Черное море в Ангору, так еще куда - нибудь.

Пишите фельетоны и не нужно летать, потому что можно разбиться.

Вот движется Зорич на своих костылях. Он обычно задумчив и для тех. кто не знает его, неприкосновенно - важен. Он движется из своего «Бюро расследований» - учреждения, крайне неблагоприятного, с точки зрения журналистов. Тут вечная очередь просителей, жалобщиков, обиженных судьбой и бюрократизмом... Тут можно меньше писать и больше расследовать, запрашивая, требуя, указывая.

«Бюро расследований» в «Правде», шутя, называют уголовным розыском, и это в некоторой степени не лишено правдоподобности.

Сосновский... Он реже бывает в редакции. Ему приходится - впрочем, как и Кольцову - иметь секретаря, ибо самому проводить прием просителей, приходящих «к Сосновскому», совершенно невозможно. Также невозможно самому читать письма, которых получается на его имя не менее тысячи в месяц. Тридцать писем в день. Присылают целые пакеты, дела, посылки, ящики с какими - то образцами... Тут требуется помощь людей. Заведены карточки, регистратура, отбор писем, прием посетителей.

Редакционный день в разгаре. Если Дени ходит по коридору со своей папиросой, значит в разгаре, значит он успел нарисовать, сдать и теперь по праву отдыхает.

Но вот обнаруживается некоторое волнение на третьем этаже. Два отдела могут вызвать это волнение. Либо - Иностранный, либо журнал «Рабселькор». Либо что - то очень важное произошло за рубежом, либо - несчастье в рабселькоровской армии. Потеря. Убийство.

Тогда сотрудники бегают в секретариат... Впрочем, давайте продолжать наш день в «Правде». Уже 5 часов. Сейчас небольшой перерыв. Только нужно пообедать. Пришла вторая смена машинисток. Пришли самые квалифицированные машинистки, годами работающие в «Правде». На четвертом этаже уже открыли телефонную приемочную станцию. Там дежурят стенографистки у аппаратов. Там начинается прием внутренней информации из Ленинграда, с Украины, Иваново - Вознесенска, Нижнего... Внизу на третьем, в комнате, где дежурит огромный самовар «Правды», трещит аппарат «Кляншмит», принимающий информацию ТАСС. Работа этого аппарата заключается в том, что он одновременно перепечатывает в редакции то, что печатает машинистка в управлении ТАСС.

Основная работа газеты проделывается вечером. Перед вечером сдается в набор московская информация, вечером получается и сдается информация из СССР и вечером сдаются иностранные телеграммы. И по вечерам прибегает в редакцию писать свои передовые и большие подвальные статьи Николай Иванович Бухарин, обычно забывающий купить спички или папиросы, бегающий прикурить, всегда бодрый, веселый, неизменно остроумный.

Чаще бегает по коридорам Мария Ильинична. Именно бегает, торопится. Она больше ходит сама в отдел. И меньше вызывает к себе. Она каждое зачеркнутое ИЛИ переправленное слово согласовывает с тем сотрудником, который до нее выправлял материал, и читает, читает...

Полночь... Второй час. В секретариате еще не закончена работа. Трещат телефоны. И в бочеине, через двор по проволоке, из редакции в типографию в корректуру и обратно бегает материал.

В типографии уже верстают страницы выпускающие. Часам к пяти утра «Правда» начнет печататься. Не больше, чем полумиллионный тираж закончат машины к тому времени, когда в редакции начнется новый день, новое напряжение.

И так вот изо дня в день, из года в год работает «Правда»... Впрочем не так, а гораздо сложнее, глубже, шире. Но всего, конечно, не расскажешь в беглых набросках.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.