День рождения и день смерти военного человека

– Сегодня? Одним твоим полком? – изумился полковник.

– Нет. Двумя экипажами. Пойду я и Жолудев. Он открыл склад, ему и закрывать.

– Ну это, брат, авантюра. Практика подобного не знает.

– Мы должны исходить из обстановки. Будем бомбить с пикирования. Возьмем по две ФАБ-250 и по две ФАБ-100 на самолет. Сделаем два захода.

– А если с двух не накроете? – спросил полковник.

– Сделаем третий...

...Полбин и Жолудев взлетели парой. За ними поднялись в воздух и заняли места по флангам «Яки». К Морозовску подошли на высоте. Снаряды разрывались выше и правее. И дальше бы так...

Зашли на цель со стороны солнца, с тыла. Полбин делает разворот вправо. Жолудев повторяет маневр с двухсекундной задержкой. И сразу полбинский самолет круто, почти отвесно падает вниз. Прицел скользит по земле, потом замирает на краю оврага, там, где отчетливо виднеется ряд цистерн. Земля все ближе. Еще секунда. Еще. Сброс... Бомбы легли с небольшим перелетом. Может быть, цель накроет Жолудев?.. Но два очередных взрыва подняли столбы пыли и дыма в сотне метров позади.

Теперь вся надежда на второй заход. Однако внезапность удара уже потеряна. Все осложнилось невероятно. Кажется, через стену заградительного огня и мухе не пролететь. Клещев со своей группой прикрытия разворачивается и уходит, сейчас «Якам» торчать в небе над объектом – бессмысленный риск.

Пара «петляковых» снова заходит на цель. Самолет командира как бы увязает в черном от разрывов небе. Это не учебное бомбометание, где сознание абсолютно спокойно и надо только сосредоточиться. Это бой, и чтобы выиграть его, надо сначала остаться живым. Полбин первым принимает на себя весь заградительный огонь. У Жолудева перехватывает дыхание. Но командир проскочил! За ним следом – ведомый. Полбин пикирует, Жолудев – тоже. Вот уже внизу обозначилась цель. Только бы не промазать!

Командир выдерживает машину строго по курсу... Сброс!

Перегрузка на выходе из пике, треск в ушах. Глубокий вираж.

А внизу уже бушует все истребляющее пламя. Цистерны раскалываются, словно спелые арбузы. За первым взрывом следует второй. Это уже работа Жолудева. Огонь разрастается. И тогда Леня Жолудев не выдерживает и начинает петь: «Широка страна моя родная...» Он поет и вытирает перчаткой холодный, мокрый лоб... «Много в ней лесов, полей и рек!» – орет во всю глотку Леня и вплотную подходит к командиру, крыло в крыло. Подполковник показывает Жолудеву большой палец.

Целую неделю на окраине Морозовска бушевало пламя. Было уничтожено больше семисот тонн горючего, сорвана заправка танков и самолетов противника вблизи линии фронта. Пролетающие летчики видели пламя за десятки километров, даже на высоте пяти тысяч метров пахло гарью. Они уже знали: работа Полбина и Жолудева.

Вскоре Ивану Семеновичу было присвоено звание Героя Советского Союза и воинское звание – полковник. (В конце войны экипаж Леонида Васильевича Жолудева, совершивший 218 боевых вылетов, также был удостоен высших наград Родины.)

Объятый дымом и пламенем, в грохоте канонады и вое шрапнели ушел в историю первый год войны. 150-й бомбардировочный полк под командированием Полбина произвел около трех тысяч боевых вылетов, из них 829 – ночью. Ему в числе первых было присвоено почетное звание гвардейского и наименование – Сталинградский. Три года командовал полком Иван Семенович. Потом принял триста первую дивизию.

Однако не перестал летать сам, брал на себя самое трудное и все время искал новые тактические приемы, испытывал эффективные виды маневра, учился сам и учил летчиков. Накануне Курской битвы на фронте наступило относительное затишье, шла подготовка к большой операции, летчики производили в основном воздушную разведку. Полбина это не устраивало.

Он организовал из лучших экипажей группу охотников. Сам учил их и контролировал работу каждого пилота. Группа летала на «охоту» без конкретных заданий. Находили скопления эшелонов на железнодорожных станциях или разъездах, колонны, двигавшиеся к линии фронта, технику и наносили бомбовые удары. Словом, и во время затишья дивизия продолжала вести боевую работу. Разумеется, об этом рано или поздно должен был узнать командир корпуса. Так и случилось. Комкор вызвал Полбина и потребовал объяснения. Что это вы, дескать, партизаните, без приказа небо утюжите.

Комкор знал, что Полбин – незаурядный пилот и командир. Что у него поистине чкаловский характер, та же неуемная страсть к небу, тот же острый, пытливый ум и открытый, прямой нрав. Но дисциплина есть дисциплина. Полбин же стоял на своем.

– Я летаю не на прогулку. Сегодня, например, обнаружил с воздуха на «железке» интенсивное движение воинских составов, а на узловой станции – немецкие эшелоны с танками, артиллерией, горючим. Вот здесь они, взгляните на карту. Их бить надо, а мы загораем, ждем крупных сражений.