День посещений

Лежание в одной позе – на спине – утомляло больше всего и не давало уснуть. Он только подремал немного и, услышав шумок осторожно придвигаемого стула, открыл глаза, привыкая к свету. Справа от себя, рядом с кроватью, на том месте, где сидел ТТ, он увидел светло-медовые, облитые воздухом чулок круглые колени. Клава сидела тихо в уголке, боясь потревожить его, соболезнующе качая головой и прикусив губу: переживала за Ефимова.

Перебивая друг друга, они торопливо обменялись новостями. Как всегда, новости эти сводились к Альке: как он ест в саду, каким новым словам выучился, какие новые слова изобрел сам. Андрей обещал Клаве все съесть, что она принесла, а Клава в обмен обещала привести Альку в следующий раз, как попросил Андрей.

Потом она стала распаковывать сумку, доставать баночки с паштетом и сметаной, половину жареной курицы, кисель, фрукты, как все жены в таких случаях, только немного больше, как все молодые жены. Ефимову было приятно, что Клава так заботится о нем, и все же, несмотря на обещание, он вернул паштет, кисель и сметану: разом ему столько не осилить, а холодильника в заводской больнице нет.

Клава выбрала ему яблоко покрупнее и, захрумкав другим, спросила, навещают ли его с работы.

Ефимов давно убедился: Клава далека, ужасно далека от его заводских дел и дерганых мыслей, но все же ему было приятно, раз она спросила об этом, да и ледышка, оставленная посещением мастера, должна была растаять, и чем скорее, тем лучше. Нерешительно, затем все больше, увлекаясь сам, он стал говорить ей о доке, о ребятах, о Клягине и в связи с этим о посещении ТТ.

Клава – вся внимание – кивала. Давно он не говорил с нею так доверительно, просто и деловито, как с товарищем, и сейчас оба обрадовались: она, что муж откровенен с нею, он, что жена понимает, все понимает у него. Умница!

– Ведь что получается? – жестикулировал Андрей, досадливо отмахиваясь от Клавы, напуганной его горячностью. – Вылезли, к примеру, дизеля... – Он прочертил в воздухе воображаемый график, показывая, как именно «вылезли» эти самые дизеля. Это понятное ему черчение только запутало Клаву. – Вот нам говорят: сравняете за три дня дизеля с трубопроводами – получите в двойном размере.

– Материальное стимулирование, – понимающе ввернула Клава.

– Какое там стимулирование! Это, Клава, симулирование материальным стимулированием! – горячился Ефимов. – Он же так только людей развращает, этот ТТ, ну как ты не понимаешь!

– Да не думай ты за него, – услышал он голос жены. – Не береди себя, папа. Ты вот меня послушай, я ведь тоже работаю. И если я, кассир, буду в своем кафе в каждую неувязку лезть, кто тогда за меня мое исполнит?.. За чужие болячки ни я, ни ты не ответчики.

– Да ведь обидно! Разве я только за премию работаю?..

– Но вот ты высказал – и отлегло... – Клава расцвела. – Я, папа, тобой прямо горжусь, что ты у меня такой.

– Какой еще там?

– Сознательный. Как в газетах пишут... В словах душу изольешь, а в бутылку заглядывать, как другие, не позволяешь себе! Самое последнее дело, когда мужчина вином досаду заливает. Я и девочкам так говорю...

– И что... твои девочки? – угасающим голосом спросил он.

– Завидуют мне! – Глаза Клавы радостно сияли. – Это, говорят, прямо счастье тебе подвалило, Клавка! Вот ты какой у меня...

– Нет, Клава! Ни черта ты не поняла, оказывается!.. – И Ефимов устало откинулся на подушку.

– А ты меня не обидел... – Клава заботливо подоткнула ему простыню. – Я уже привыкла: ты меня и дурой называл и мещанкой... Я тебя все равно люблю. Зелень в тебе еще бродит, от этого все. Двадцать пять скоро, а все мальчишка. Мальчишка мой дорогой! – Она нагнулась, и Ефимов, не зная, плакать или смеяться, покорно подставил лицо для поцелуя.

Когда она ушла, он долго лежал в тоске, понимая все яснее, что и захоти – все равно с ней, глупышкой, не разведется: после бессонной ночи, проведенной на крыльце роддома, когда на свет явился Алька, Ефимов не мог, просто не мог представить себя женатым на другой женщине

Перед вечером он снова заставил себя заснуть, радуясь, что обманул подымающуюся от ступни к бедру мозжащую боль. Но не тут-то было: растормошила Андрея курносенькая сестричка, она принесла порошки и велела выпить... Сестра ушла, и Андрей, чтобы не злиться, стал считать про себя: раз... два... три... четыре...