Дед

Дед

Затем решительно надвинул козырек кепи на лоб и вышел. Пришел он в разведочную очень злым и с яростью принялся плести солому.

— Что, Дед, кофе угостила хозяйка? — окликнул его младший садовник.— Э, видно, не угостила, раз ты такой кислый! А?

В ответ ни звука. Садовник покачал головой и, уходя в жаркую теплицу, проворчал:

— И чего дуется? Сам не знает!

Но Дед молча продолжал свое плетение. Он ушел в себя, в свой маленький мир, где бушевала изнурительная лихорадка грез. Слава богу, хоть на минуту можно было остаться с самим собой!

В один прекрасный день хозяйская дочь зашла в разводочную. Она сделала вид, будто ищет отца, хотя сама прекрасно знала, что он с утра уехал в город. Девочка уселась на край упаковочного стола, критически оглядела Деда, поболтала ногами и начала щебетать:

— А я на будущей неделе пойду в школу домоводства, но только в шведскую. Я теперь знаю шведский язык не хуже финского. А это ведь не всякому дано.

Мальчик молчал. Он не знал шведского языка.

Рассказ написан для «Смены».

Он умел плести соломенные маты, колоть дрова, таскать носилки с землей.

— А есть у тебя какое-нибудь имя? Или только Дед? — спросила девочка.

— Чего?

— Мое имя — Мэри, но оно пишется по-английски: эм-эй-ар-уай,— продолжала девочка.

Мальчик усмехнулся с легким, снисходительным презрением, как будто он хотел сказать: «Эх ты, котенок несчастный! Играла бы ты лучше в куклы да не ходила сюда мешать рабочим людям. Правда, глаза твои красивы, как небо, но зато разговор — жалкий лепет младенца!»

Солома кончилась. Мальчик достал новый сноп, одним взмахом ножа рассек стягивающий его жгут и начал сортировать солому. Стебли были длинные, гладкие, золотистые, от них шел приятный залах дымной риги.

Долгое время сидели молча. Было тихо. Лишь из теплицы доносился печальный свист младшего садовника. Да снаружи постанывал ветер. Над стеклянной крышей низко летели серые облака. Они несли снег на своих плечах и были похожи на расчесанную для пряжи шерсть.

Мэри наскучило баюкающее молчание.

— Тебе нравится эта работа? — спросила она наконец.

— Какая?

— Плести солому.