Ветеринар спустился к озеру, зачерпнул в стакан холодной воды и поставил его на кочку. Поплескав на лицо, он стал бриться. Лезвие бритвы было хорошо отточено, и, снимая длинную поросль жестких рыжеватых волос, он почувствовал давно неиспытанное удовольствие культурного человека. Потом Леонидом Петровичем вновь овладело нудное чувство одиночества и тоски. Вчера он получил от секретаря окружкома партии коротенькую записку и бритвенный прибор. И, может быть, потому, что записка была написана в дружеском тоне, она еще более обидела Леонида Петровича. Секретарь окружкома писал:

«Дорогой Леонид! Ненцы жалуются, что не имеешь возможности побриться, так торопишься в Ленинград. Посылаю бритвенный прибор. Категорически напоминаю - не гонять совхозные стада по соседним тропам, кулаки слухи распускают. Окончишь прививку, дадим отпуск, и даже вообще можешь проститься с тундрой. Жму лапу. Ванюта».

От сопки к озеру спустился Хэлико. Он был невысокого роста, но в кривых ногах и крепко сбитой фигуре его чувствовались уверенность и сила. Черные глаза и вороные волосы, подстриженные кружком, придавали ему хитроватый и в то же время простодушный вид.

Хэлико приехал в совхоз полгода тому назад на тощих, едва переставлявших ноги оленях. Почтительно улыбаясь, вошел он в палатку ветеринара и попросил работы.

- Предъявите ваши документы, - попросил Леонид Петрович.

Хэлико пошарил у себя за пазухой, потом протянул черные руки с мозолями на ладонях и сказал, что у него документов здесь нет. Они, наверное, в Обдорске остались, где погибла от худой жизни у кулаков его семья. Если начальник не верит ему, пусть съездит в Обдорск.

Хэлико обещал работать хорошо и сдержал свое слово. Самый трудолюбивый и заботливый из пастухов, он вскоре был выдвинут в бригадиры.

- Оленный доктор, - сказал Хэлико, с уважением осматривая безопасную бритву, - чаю ко мне выпить пойдем.

Ветеринар неторопливо пошел за бригадиром.

В чуме Хэлико сидели пастухи соседних стад. Изрезанными тынзеем пальцами они брали из котла дымящиеся куски мяса и продолжали начатый разговор. Хэлико вытащил из лукошка стакан и налил чаю. Потом он сказал:

- Ты оленный доктор, Леонид Петрович, а я пастух. У меня уже слабеют глаза и дрожат ноги. Скоро я, как старый ушкан, сдохну где - нибудь в кустах. Я только пастух, и мне жалко оленей.

Пастухи пододвинулись к бригадиру. Они махали руками и волновались сильнее Хэлико, потому что им тоже было жалко оленей.

- Наши кулаки хитрые... Врут, однако?..

- Что они врут? - быстро спросил ветеринар, и рыжеватое лицо его выразило тревогу.

- В чумах, в тундрах разговоры ходят, будто от белой воды, что олешкам впускают в спину, они дохнут, а если выживают, то мясо их пять лет нельзя есть. Правда это?

- Неправда, - сказал ветеринар, - никогда советская власть не обманывала и не будет обманывать ненцев.

- Так - так, - согласился Хэлико, - советская власть умная. Думаю, худые разговоры эти по ветру пускает Делюк Вань. Он своих олешек на болоте за камнем утопил и бедняком сделался...

... Длинные черные тынзеи, щелкая, падали на рога животных. Оленей прикручивали к колышкам, и Леонид Петрович вонзал шприц в спину животных.

Осматривая разъеденные копытной болезнью ноги, Хэлико сказал ветеринару:

- В горы надо, оленный доктор. Неладно олешкам здесь. Беда неладно.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.