Чтобы быть мужчиной

Другие «освобожденные» привыкли к своему положению, нашли более спокойные привязанности, неплохо учились. Валька же, видимо, озлобленный на собственную хворь, учился скверно и бредил лишь одним - спортом. Он бывал во всех спортивных залах города, не пропускал ни одного соревнования, знал многих тренеров. Но все они отказывали его настойчивым просьбам, боялись, как бы во время тренировки с ним не случилось несчастья. Его даже и врачу не отсылали. Все, как говорится, становилось ясно с первого взгляда.

Я понял всю меру Валькиной зависти и здоровым, живущим обычной деятельной жизнью сверстникам, когда однажды увидел раскрытым чемоданчик, в котором он носил в школу учебники. Изнутри крышка была оклеена фотографиями спортивных знаменитостей. А наиболее близкие Валькины друзья удостаивались чести своими глазами увидеть его богатейшую коллекцию газетных, журнальных и всяких прочих отчетов с чемпионатов мира. Олимпийских игр и других выдающихся спортивных событий...

Так вот, когда он заплакал в зале, я понял, что дальше так нельзя: я не могу, не должен, просто не имею права отказывать ему в занятиях, отнимать всякую надежду. И можно ли мне, учителю, жить строго по инструкции, без малейшего риска? И можно ли вообще измерить душевные возможности человека, которые, по моему твердому убеждению, властвуют над физическими?..

Я вспомнил, как когда - то, с трудом веря себе, сдавал одну за другой каждую из двадцати пяти норм ГТО. И понял, что я не выжил бы в лагерях смерти, если бы своевременно не получил физическую и душевную закалку.

Валька был благодарнейшим учеником. При минимальных данных он, наверное, смог бы бить мировые рекорды. Но задача была скромнее. Вместе со школьным врачом мы подобрали дыхательные упражнения, помогающие при астме. Следовало помнить еще и о ревмокардит, из - за которого многие упражнения категорически противопоказаны.

Постепенно нагрузки возрастали. Скажем, вначале Валька мог кое - как отжаться от пола несколько раз. Тогда я предложил ему всю первую неделю отжиматься только по два раза ежедневно, во вторую - три, в третью - четыре... Так, постепенно, личные рекорды росли до уровня «общеклассных стандартов», а приступы болезни становились все реже...

Если бы вы знали, как мне приятно сейчас встречать на улице сухощавого, подтянутого парня - Валентина Быстрова...

Первый побег военнопленного Мирона Черноглазова оказался неудачным. Прифронтовая полоса была буквально нашпигована фашистами, и скоро его схватили. Выручил диплом Бакинского института физкультуры, заполненный на азербайджанском языке. Разобрать его никто не смог, и Мирон назвался врачом. Медиков не хватало, и беглец попал сперва в концлагерь Саласпилс, а через месяц - в пересыльный лагерь Вильно.

... Как - то в присутствии Мирона Давыдовича среди его учеников зашел спор о том, какие качества определяют «настоящего мужчину». Спорили десятиклассники, по сути, взрослые люди. Учитель слушал, не вмешиваясь.

Назывались самые разные привлекательные человеческие качества: смелость, энергичность, ум, сила... Одна девушка сказала: «жизненная стойкость». Ей возразили:

- Если человек умеет приспосабливаться к жизненным обстоятельствам, его можно назвать стойким. Но это хамелеон.

И тогда она добавила определение, которое удовлетворило всех:

- Мне нравится человек, который при любых обстоятельствах умеет оставаться самим собой.

... Для советского человека, попавшего во вражеский плен, остаться самим собой значило бежать из плена.

- Даже в жутких условиях нацистского лагеря случались обстоятельства, которые иначе, чем романтическими, не назовешь, - сказал Мирон Давидович. - В пересыльном лагере действовало так называемое «русское бюро военнопленных». Оно готовило дерзкий, смертельно рискованный, по - своему элегантный побег, и мне поручили быть одним из его участников.

Шофером у «начальника лагеря был русский военнопленный. Ему и мне раздобыли немецкую военную форму. Средь бела дня в машине начальника лагеря мы неспешно кружили по просторному лагерному двору, пока внутренняя охрана не привыкла к нам и перестала обращать на нас внимание.

Ветровое стекло поставили так, чтобы оно отсвечивало, не давало разглядеть наши лица. Надели немецкие фуражки с высокими тульями. И вот однажды направили машину напрямик к воротам и, не сбавляя скорости, резко просигналили. Охрана успела лишь разобрать, что в машине немцы, и сразу тревогу не подняла.

А мы тотчас за воротами свернули за угол, обогнули церковь, при малейшей возможности меняли направление, чтобы запутать погоню. Через час очутились километрах в пятидесяти от города. Но на дальнейший путь бензина не хватило.

Оставили машину, прикрепив к дверце записку: «Военнопленный обладает единственным правом - бежать». Просто из молодого озорства, радуясь своей удаче.

Только рано мы радовались. И этот побег оказался неудачным. Дальше - гитлеровские лагеря смерти Седлец, Фоленпостен, Берген - Бельзен, Нойенгам... Тут я по - настоящему понял всю цену физической закалки, которую получил в юности,