Я понимаю инициативу так: это поиск. Резервы, лежавшие на поверхности, давно взяты. Нужно вскрывать новые пласты – глубинные. А это непросто. Тут лозунгом, пусть даже и звонким, не обойдешься. Надо думать, ломать сложившиеся приемы, навыки. То есть перепахивать себя, учиться по-новому смотреть на привычные вещи.

Возьмем, к примеру, такое привычное, всем знакомое понятие – передовик производства. Ты только что говорил о тех новаторах, которые признавали только «вал», то есть сверхплановую сталь. А какой ценой – неважно. Сегодня рассуждают иначе. Если ты подлинный передовик производства, то выдавай дополнительную продукцию не в последние смены, не ценой громадного напряжения в конце месяца, а работай ритмично, ровно. Причем выдай сверхплановый металл на сбереженных ресурсах! Это и будет аттестат твоей рабочей зрелости. Так в начале одиннадцатой пятилетки родился в нашем цехе почин «Максимум сверхплановой стали – на сэкономленных ресурсах!». В сущности, он стал продолжением предыдущего почина мартеновцев второго цеха, которые предложили металлургам Златоуста соревноваться под девизом «Сталевару – квалификацию мастера!».

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Финишные, к тому же самые ответственные операции – раскисление и доводку жидкой стали – хозяин мартена выполнял раньше под прямым руководством мастера. А мастер один на несколько агрегатов, ему везде поспеть трудно. К тому же получалось, что в самый решающий момент сталевар как бы самоустранялся от плавки. Он был лишь хозяином агрегата, но не плавки. Если бы дело было только в самолюбии, то с этим можно было б смириться. В конце концов есть технологические инструкции, где четко расписано, кто и что должен делать, за что отвечать. Но жизнь вносит существенные коррективы: не хватает мастеров по плавкам, сталеваров, подручных. Техпроцессы же усложняются, государственный план становится все более напряженным. Поневоле приходится совмещать профессии. Но если уж ты совмещаешь, то делай это грамотно, без ущерба заводу.

Короче, златоустовские мартеновцы резонно рассудили: сталевар должен самостоятельно, без подсказки мастера выполнять финишные операции. Но для этого он должен иметь квалификацию мастера. Как добиться такого? Это уже, как говорится, дело техники. На заводе разработали программу теоретического обучения. На занятия ходили и хозяева печей и подручные. Параллельно шла и практическая учеба. Мастера, начальники смены на конкретных плавках показывали, какие добавки и сколько надо вносить. Логарифмическая линейка для сталевара стала таким же привычным атрибутом, как гребок и лопата. Ну, а потом были экзамены. Авторитетные «светила» сталеварения основательно проверяли у хозяев печей истинные знания. И присваивали звания. Сначала – сталевара второго класса, затем первого. А к концу пятилетки наиболее грамотные становились сталеварами-мастерами. Каждый из них мог самостоятельно вести плавку от начала и до конца, а в случае необходимости заменял мастера. Сталевар, получивший квалификацию мастера, сразу же после экзамена материально поощрялся.

С такого мартеновца и спрос особый, иначе зачем учиться на специальных курсах? Сталевар должен работать более экономично, чем прежде, с максимальной эффективностью. С максимальной – для кого? Конечно же, для цеха, для родного завода. А для себя? Вот тут-то и возникает щекотливая ситуация. О ней и толкуют сталевары.

О. АРСЕНТЬЕВ. Слов нет, уважающий себя сталевар всегда стремится работать экономично. Но были объективные тормоза, которые скрывались в условиях соревнования. Беда в том, что эти условия нацеливали нас, в сущности, лишь на первое место: лишь бы твой лицевой счет был лучшим в цехе. Тогда твоя бригада получит вознаграждение. Не более 45 рублей – это нужно подчеркнуть. Но ведь на лицевом счету может быть и тысяча рублей, а может и три тысячи. Величина премиальных от этого никак не зависела.

И второе: а как быть с теми хозяевами печей, которые призового места не заняли? И этот «пустяк» условия соревнования тоже не учитывали. Выходит, за бортом трудового соперничества оказывалась основная масса сталеваров! Что же получалось? Фактически многие из нас экономно расходовали электроэнергию, ферродобавки, но материально поощрялись лишь единицы. Ясно, что такое вот несоответствие мешало творческому использованию внутренних резервов. Это чувствовали и мы, хозяева сталеплавильных агрегатов, и специалисты, и командиры производства. Много было споров, предложений. Наконец, решили провести на нашем заводе экономический эксперимент.

В. НЕВОЛИН. Хорошо помню, с каким интересом мы ожидали эксперимента. Кое-кто сомневался: дескать, звучит красиво, а весь смысл эксперимента будет в одном: мы – побольше вкалывай, а премию придумают как урезать. Но вот вышло новое положение о соревновании за лучший лицевой счет, и многое сразу прояснилось. Прежде всего установлен твердый фонд поощрения – три процента от всех сэкономленных ресурсов. Скажем, сберегла бригада тысячу рублей, за это ей причитается 30 рублей. Меньше сэкономил – меньше получишь. Независимо от того, какое место она завоевала. То есть у каждой сталеварской бригады есть четкие ориентиры. Она уже борется не вообще за какое-то абстрактное первое место, а за бережливость.

О. АРСЕНТЬЕВ. Будем откровенны, Слава, нас, электрометаллургов, лишней десяткой не удивишь. И нельзя соревнование сводить к одной лишь рублевке. Эта премия в отличие от некоторых других начисляется не автоматически, как, например, тринадцатая зарплата. Она заработанная! У такой премии и моральный престиж выше. Ведь условия работы нередко таковы, что ты можешь справиться с государственным планом, не сэкономив при этом ни рубля. Как тут ни поворачивай, а получается, что лицевой счет – это самое верное зеркало твоей работы, твоего мастерства. В нем, если хотите, твоя жизненная позиция.

К примеру, никто ведь не обязывает нас работать на нижних пределах. Но мы идем на это! Почему же другие не идут? Да потому, что иному личный покой дороже всего. Дороже «длинного» рубля, дороже соблазнительной премии. Он знает, что нижний предел – это в известной степени риск. Но я так понимаю: здесь у нас такой риск, который учит грамотно использовать собственные возможности, который доводит твое умение до автоматизма в хорошем смысле этого слова.

В. НЕВОЛИН. Олег, наверное, не все поймут, что такое нижний предел, сочтут его за обычный, несколько туманный технологический термин. Поясню чуть. Каждая технология дает нам, сталеварам, поле допусков, очерчивает рамки, границы, за которые выходить нельзя. Скажем, хрома нужно дать от 17 до 19 процентов, то есть разбег всего два процента. Можно в середку попасть, можно чуть выше – ты будешь в заданном химанализе.

Приблизиться к нижнему пределу трудно. Это требует филигранного мастерства и безупречной рабочей совести. Причем это не просто красивые эмоции. За этим стоит точнейший расчет и, как следствие его, экономия ресурсов.

Теперь немножко арифметики. Допустим невозможное: наша бригада ежемесячно занимает первое место в соревновании за лучший лицевой счет. До экономического эксперимента за полугодие мы получили бы не более 270 рублей. А в новых условиях, несмотря на то, что она лишь раз была первой в цехе, мы получили свыше 330 рублей. Весомая прибавка – так считают все сталевары.

О. АРСЕНТЬЕВ. Наверное, нелишне сказать и о том, что в экономическом эксперименте участвуют и рабочие других ведущих профессий. Например, разливщики. На первый взгляд они не имеют прямого влияния на экономию таких дорогостоящих элементов, как феррохром или ферромолибден. Но зато причастны к экономии уже готового, сваренного металла. Так что смело можно утверждать, что экономический эксперимент влил свежую струю в соревнование. Об этом я и заявил на межзаводской школе передового опыта, которую провели по решению городского комитета партии и областного методического центра по пропаганде передовых методов труда.

В. НЕВОЛИН. Но не будем, Олег, закрывать глаза и на его несовершенство. G чего начинается экономия? С шихтарника. С бригадира, который готовит нам с тобой шихту. А таких бригадиров, как наш Володя Маркс, надо еще поискать. Толковый парень. Шихтовики практически никак не заинтересованы новым положением о соревновании за лучший лицевой счет. На днях у нас на печном пролете побывал начальник отдела научной организации труда Валентин Константинович Бубнов, и мы поговорили о некоторых несоответствиях откровенно. Он, в частности, рассказал о том, что из некоторых цехов к нему поступают тревожные сигналы. Проще говоря, мартеновцы не очень приветствуют экономический эксперимент.

Что же не устраивает их? Премия за сэкономленные ресурсы начисляется в зависимости от выполнения графика производственного отдела. Сорвал его – премия сильно урезается. В одном месяце по названной причине в первом электросталеплавильном цехе с лицевых счетов экономии скостили свыше 19 тысяч рублей, в первом мартене – почти 18 тысяч, во втором мартене – около 19 тысяч... Бригады резонно спрашивают: позвольте, мы-то при чем тут? Ведь производственные задания срываются из-за плохого обеспечения шихтой, материалами. В целом по заводу из-за этого по лицевым счетам экономии потеряно более 60 тысяч рублей. Другими словами, сталеварам не выплатили премиальных не менее 1 тысячи рублей... Значит, в ходе эксперимента допущен просчет.

О. АРСЕНТЬЕВ. Очевидно и другое: любое соревнование лишь тогда авторитетно и увлекает рабочих, когда точно учитывается вклад каждого, когда объективные причины четко отмежеваны от субъективных.

В. НЕВОЛИН. Сейчас у нас уже принимаются конкретные меры, цель которых – максимально четко и полно учитывать личный вклад в общее дело каждого металлурга. Думаю, а точнее, уверен: это сразу повысит температуру творческого соперничества, вовлечет в соревнование большинство металлургов, а особенно молодых. Экономия станет нормой жизни для всех.

О. АРСЕНТЬЕВ. А значит, будет златоустовская сталь еще лучше, еще дешевле.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.