В 12 часов 15 минут отделение горноспасателей Владимира Моргунова было поднято по тревоге дежурным центрального штаба военизированных горноспасательных частей Донбасса. Спустя два часа Моргунов и его товарищи вылетели спецрейсом из Донецка в Болгарию. Группу советских спасателей возглавлял командир отряда Борис Семенович Любарский. Помимо необходимого набора инструментов и оборудования, на борту грузового АН-24 находились два зачехленных генератора инертного газа – новинка горноспасательной техники, на которую возлагались особые надежды.

Причины и приблизительные масштабы аварии в болгарской шахте им сообщили уже в самолете: самовозгорание угля в одной из самых мощных лав. Огонь распространился по вентиляционным штрекам, вызвал несколько взрывов метана. Людей удалось спасти, но оборудование в шахте и сама она находятся под угрозой.

С аэродрома, где уже ждали машины с включенными «мигалками», – сразу на шахту. Три часа заняла разведка. Моргунов, еще мокрый, с черным от угольной пыли и копоти лицом, доложил Любарскому обстановку и свои соображения о мерах ликвидации аварии. Руководитель советских горноспасателей согласился с Моргуновым и предложил немедленно ставить перемычки, чтобы отсечь пожар от основных штреков. Кое-кто колебался, считая эти меры преждевременными. И все-таки около полуночи штаб по ликвидации аварии принял план, предложенный советскими специалистами. Спасатели советские и болгарские принялись монтировать перемычки, постепенно сокращая зону распространения пожара.

Два генератора, возле которых несло бессменную вахту отделение Моргунова, работали непрерывно, заполняя штреки, ходки, лавы инертным газом. Огонь, лишенный питательной среды – кислорода, отступал. Казалось, что самое страшное позади и пожар постепенно стихает. Замеры атмосферы тоже давали утешительные результаты. Спасатели пошли в аварийную зону, чтобы выяснить все на месте. Лава была отсечена от людского ходка перемычкой.

Не доходя десяти шагов до искусственной стены, они услышали нарастающий грохот. Моргунов оттолкнул в нишу идущего позади товарища, вырвал изо рта загубник респиратора, крикнул: «В укрытие!»

Взрывом снесло перемычку, у Моргунова волной сорвало с головы каску, осколком угля ударило в спину. Счастье, что рядом оказалась ниша... Пламя длинными языками плясало у них над головами. Спасатели сбили его струей воды, пошли в лаву. И не покинули ее, пока не восстановили перемычку.

Больше месяца советские горноспасатели помогали болгарским коллегам ликвидировать аварию. Каждый день они спускались в шахту и, рискуя жизнью, отстаивали ее от разрушения. Это была их работа. Их профессиональный и человеческий долг.

Всего лишь один эпизод из горноспасательной практики. Но как часты такого рода аварийные ситуации вообще?

...На одном из этажей Донецкого ВНИИ горноспасательного дела мне на глаза попался график, иллюстрирующий статистику аварий в мировой горнодобывающей промышленности. Начиная с середины шестидесятых годов ломаная линия неуклонно стремится вниз, доходит до определенного предела и дальше пляшет почти параллельно осевой, без признаков снижения. Одним словом, число аварий и их масштабы в суммарной величине стабилизировались на какой-то условной отметке. Это не может не вызвать законного вопроса «почему?». Ответ на него я получил там же, в институте.

Новое поколение горноспасательного оборудования, возросший уровень механизации шахтных работ, более жесткие требования техники безопасности дали заметное снижение аварий. Но не исключили их. Ибо человечество, исчерпав верхние горизонты подземных кладовых, устремляется в поисках необходимых ему ресурсов все глубже в земную кору. Там, внизу, совсем небезопасно; более высокое горное давление способно преподнести любые сюрпризы. Плюс к этому высокая температура – через каждые сто метров вниз она поднимается на 3 градуса. Отсюда – самовозгорание угля, любая искра может вызвать пожар.

А ведь сегодня никого не удивишь тысячеметровой глубиной шахтных выработок. Работать так глубоко внизу тяжело, опасно. Но где альтернатива, если людям нужен уголь! Заколдованный круг? Нет. Разорвать его можно, если абсолютно точно выполнять в шахтах все требования технологии добычи, безопасности и повышать боеспособность военизированных горноспасательных частей. Мировая горная практика знает, как дорого обходится пренебрежение хотя бы одним из этих условий. Аварии только на четырех зарубежных шахтах унесли в общей сложности около трех тысяч человеческих жизней. Эксперты зафиксировали: жертв могло быть меньше, если бы вовремя подоспела помощь.

В России добровольные горноспасательные артели стали возникать стихийно еще в прошлом веке. Позже появились штатные команды. Брали туда бывших шахтеров, людей бесстрашных и, как правило, холостых. Потому что мало кто из них доживал до старости. Какого-то специального оборудования и инструмента у спасателей практически не было, и сложных работ они выполнять не могли. Но с развитием горнодобывающего дела совершенствовались методы защиты шахтеров, крепла спасательная служба, оснащалась новой техникой. Появились специальные, армейского образца подразделения – ВГСЧ, с собственными лабораториями, техническими средствами, мощным автомобильным парком, связью, медицинской службой и прочим. Неизменным осталось лишь то, что принимают в горноспасательные отряды людей мужественных, обязательно бывших шахтеров, чтобы не надо было учить их азам горного дела.

Большинство спасателей – люди молодые, увидевшие в этой работе своеобразную романтику, какие-то очень гуманные начала. Чувство восторга быстро проходит, слишком многотрудна и опасна эта работа, зато остается гордость необычной профессией, привычка к ней, обостренное чувство шахтерской солидарности с теми, чьи жизни призваны оберегать спасатели. А потому немало среди них и ветеранов, людей, беззаветно преданных своему делу, истинных солдат подземных баталий со стихией, мудрых и стойких.

...Четверть века назад пришел в горноспасательные части респираторщик Даниил Тимофеевич Левченко, удостоенный за свою работу знака «Шахтерская слава». Он помнит еще старые, с брезентовым верхом грузовики, на которых выезжали на аварии горноспасатели. И респираторы тогда были не столь надежны и инструмент попроще. Но все равно дело свое спасатели делали. Десятки шахтеров обязаны своими жизнями Левченко. А уж чего только сам он не испытал! И горел заживо в лаве, и терял сознание от удушья, и породой его засыпало. Отлежится, накопит сил и опять на дежурство.

На одну из недавних аварий отделение Левченко прибыло первым. Внезапным выбросом угля было запечатано около 100 метров лавы. За завалом в одном из безопасных отсеков остались люди. Надо было пробиться к ним как можно быстрее. Горноспасатели буквально вгрызались в породу, работая до тех пор, пока не кончался воздух в респираторе. Короткий отдых, и снова брались за инструменты. Вдруг загорелся метан – сине-красные сполохи плясали под низкими сводами выработок. Спасатели разделились: одни гасили пламя, другие продолжали разгребать завал. Левченко успевал всюду. Его выносливость удивляла даже видавших виды товарищей. Когда, наконец, ход был пробит и спасенных вывели в безопасный вентиляционный штрек, Левченко сел на груду угля и произнес: «Помогите идти, мужики, устал что-то...» Врач, осмотревший Даниила Тимофеевича, констатировал: «Полное физическое истощение...»

Познакомился я и с напарником Левченко, его учеником Александром Путилиным. Два года назад Путилин, только что зачисленный в ВГСЧ, пошел в первую свою разведку рядом с Левченко. Разведка – это рейд одного из отделений горноспасателей, которому поручается установить подлинные масштабы аварии. Дело опасное, потому что разведчикам в первую очередь приходится сталкиваться со всякого рода неожиданностями.

Отделение прошло метров восемьсот по уклону, связанное специальным шнуром, чтобы не растерять друг друга в задымленном штреке. Путилин нес запасной респиратор, шахтерский самоспасатель, а всего – несколько десятков килограммов груза. Немалая ноша выпала и его товарищам. Но они уже бывали в подобных переделках, а для Александра та разведка была боевым крещением. Вполне понятно, что Путилин временами терялся. Шахта – тот же подземный город, тупики, улицы, перекрестки, площади. Но спрашивать дорогу не у кого, кроме спасателей, в штреке никого! И надо при условиях нулевой видимости не сбиться с пути, не пройти мимо нужного поворота. А главное – точно определить размеры опасности, места скопления рудничного газа, выбрать наиболее эффективный способ ликвидации аварии.

В какой-то момент Путилин потерял ориентировку, зацепился респиратором за крепь, чуть не оборвал шнур, связывающий его с Левченко. Тот понял, что парню нужна поддержка, подтолкнул его вперед, снял с плеча Путилина запасной респиратор. Когда они вышли на свежую струю воздуха, Левченко остановил Александра.

– Бывает и хуже, парень. Привычка нужна. Еще одна такая разведка, и считай, испытание прошел.

Спустя два часа отделение, выполнив задачу, подошло к клетевому стволу, возле которого размещалась подземная база ликвидации аварии. Командир отделения доложил, где находится очаг пожара, возможные пути его распространения, показал на карте участки опасной концентрации метана. Разведчики могли подняться на поверхность и отдохнуть. Вдруг вперед вышел Путилин.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.