Сажусь за столик, который мне зарезервировал метрдотель за три тысячи лир чаевых. Сижу спиной к квартету, отгороженный от них огромным комнатным растением, и радуюсь проявленной мною ловкости, воображая себя сыщиком типа Мегрэ.
Слышу голос худого, как скелет, Эрнесто:
– Люблю говорить вещи, если придется, прямо в лицо и могу сказать без обиняков, что ко всему этому мы не имеем никакого отношения.
Бианка. Он обещал и не сдержал слова. Хорошенькая взаимопомощь!
Эрнесто. Если не считать вынужденного закрытия, а мне на это наплевать, никаких неприятностей у нас нет. Отчасти мы можем быть благодарны Стефано.
Бианка. Спроси у Себастьяно, какого он мнения?
Эрнесто. Он совсем запутался. Стефано прямо сказал ему: Джулиано умер, Инноченте в больнице, не может же он один быть и музыкантом и дирижером оркестра.
Голоса Стефано не слышно, словно речь идет не о нем.
Анджела. Не знаю, что вы вообще находите здесь хорошего. Я бы сюда ни в коем случае не приехала, если б не работа.
Эрнесто. С работой можешь распрощаться, считай, что ты уже безработная.
Бианка. Джильдо утверждает, что распоряжение о закрытии скоро будет снято.
Эрнесто. Даже если снова разрешат открыть, кабаре и плевка не будет стоить.
Стефано. Хотите от него избавиться?
Бианка. А почему мы должны от него избавиться?
Эрнесто. Ты слабоумная, вот уже три года, как я настаиваю закрыть его.
Бианка. Если б я тебя послушалась, мы оказались бы без гроша в кармане.
Анджела. Или в тюрьме.
Стефано. А ты заткнись.
Бианка. Кому мы можем уступить кабаре?
Эрнесто. Тому, кто его создал. У меня больше нет никакого желания им заниматься.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Рассказ