Человек на «середине»

А конвейер есть конвейер. Уходил пить — не было работы и вроде бы не предвиделось. Вернулся— ворох брюк и недовольство мастера. Не прикрикни она на Анатолия, так, может быть, и шло бы все ни шатко, ни валко. Но мастер повысила голос, а он, Анатолий Абрамов, не терпит, чтобы на него кричали. Он уходил пить уже демонстративно. И демонстративно нарушал технологию. Брюки гладят с четырех сторон, он гладил с трех и называл это рационализацией. А однажды пришел в цех под хмельком. Его отчитали.

— Будешь еще нарушать дисциплину? — подступила к нему бригада.

«И чего вы понимаете, бабы? Я, может, друга в армию провожал. И вообще, сам, один, весь костюм могу сшить. От начала до конца. А не только стоять на вашей утюжке, хоть она и зеркало производства, как вы говорите...»

Нет, вслух он ничего не сказал. Так, про себя... Вслух он только буркнул:

— Посмотрим. И ушел домой злой, непонятый и неправый.

Иногда это очень трудно — понять, что тебе надо и чего именно не хватает. Иногда это должны понять те, кто рядом. Товарищи разобрались, поняли. Абрамов знает весь пошив. От начала до конца. И это, пожалуй, главное. Ему необходимо двигаться— так уж он организован. Ему нужно разнообразие. Когда кто-нибудь не выходит на работу, он даже радуется: можно выполнять несколько разных операций. Вопрос обсуждался на «середине». И вот — решение: «Перевести в другую смену. Назначить запасным».

Запасным — это значит, что в течение дня он может быть поставлен на любую операцию. Запасным — это значит неожиданность в работе, постоянное чувство готовности ко всему. Запасным — это доверие.

— И чего с ним нянчатся? — не понимают некоторые.

Неправда. С Толей не нянчатся. Здесь, на «Большевичке», не только шьют мужские костюмы. Здесь еще и формируют человека. И хотя Абрамов, может быть, излишне самонадеян и порой недооценивает могучую силу коллектива, именно этот коллектив, «середина», дает ему возможность проявить себя, полностью раскрыть свои способности. И все это потому, что Абрамов любит шить.

Начальник цеха Антонина Владимировна неторопливо посвечивает стеклами очков.

— А стоит ли журналу писать о нем? Парень способный, но сколько пришлось с ним повозиться! Очень уж он неспокойный, боюсь я как-то за него.

И вдруг оживляется:

— А может, и стоит? Может, это его закрепит, привяжет? Заставит держаться?

Я пишу об Анатолии Абрамове совсем не для того, чтобы привязывать его к фабрике. Я думаю, он и так привязан к ней. И в конце концов на «Большевичке» есть «середина»!

Я написала об Анатолии потому, что видела, как его личный интерес «середина» попыталась слить с интересом общественным. Я видела, как это удалось. Я наблюдала партию, в которой нет проигравших. В выигрыше все: и рабочие и производство.

— Производство? — удивится «деловой человек». — Простите, но при чем здесь производство? Ведь это же оплошной психологизм, Упражнения по системе Станиславского.

Что ж, пусть будут упражнения. Пусть будет психологизм. В отделе кадров строгая женщина в казенных нарукавниках, просияв, назвала мне удивительную цифру.

— Сорок пять! — сказала она.— Сколько работаю, не было такого случая, чтобы за один год сразу на 45 процентов сократилось число уволенных «по собственному желанию»!

Всю жизнь Мария Андреевна Фомина, начальник отдела кадров «Большевички», озабоченно подсчитывает текучесть, и сейчас у нее есть основания для улыбки. Между прочим, текучесть — вопрос производственный, и в борьбе с нею немалую роль сыграл так называемый психологизм, или, попросту говоря, вмешательство коллектива во все, «у, буквально во все дела фабрики и в дела тех, кто на ней работает.

Действительно, человеку, облеченному властью, случается «во гневе» неправильно распорядиться. Потом из упрямства он на этом распоряжении настаивает. А его строптивый «противник» имеет полную свободу действий. Две недели после подачи заявления—и ... законодательство на его стороне.